Один из наблюдателей был одет в розоватую шерстяную накидку типа пончо. Когда прятали его тело за камни, в спешке край накидки заложили не аккуратно. Его было видно с тропы. Лейтенант хотел было приказать спрятать это пончо получше, но тут на гору поднялся мальчик лет пяти или шести на вид. В руках он нес кувшин и лепешки. Разведчики замерли, чтобы подпустить его поближе и просто поймать, не дав ему убежать обратно в кишлак. Никто не хотел его убивать… Но мальчик, не дойдя несколько шагов, увидел торчавший из-под камней розовый клочок материи. Он вырос на войне, он все понял. Он выронил лепешки и кувшин, и бросился обратно вниз. Догнать и взять его живым, было уже невозможно. Лейтенант заметил, как судорожно скривился рядом его разведчик, не решаясь выстрелить из автомата. И тогда лейтенант выстрелил сам. На его пистолет был навернут глушитель, а у разведчика глушителя не было.
Лейтенант надеялся на чудо и в первый раз умышленно выстрелил мимо, но ребенок еще не может понять, когда безопасней остановиться и покорится судьбе, а когда можно и убежать. Мальчик не остановился, а только дико закричал… Тогда лейтенант выстрелил повторно…
Наверное, в кишлаке посчитали, что мальчик задержался на высоте вместе с отцом. Смена пошла только через три часа. "Броня" уже была на подходе…Когда бой действительно начался, группе оставалось продержаться только четверть часа и она продержалась их. В рапорте лейтенант не написал про мальчика. На его удивление его никто не "застучал". Все десять солдат, бывших с ним на высоте, хранили молчание. Трибунал не состоялся. Но лейтенант долго не мог забыть того мальчика. Как-то раз, напившись пьяным, он рассказал эту историю двоим-троим своим лучшим приятелям. Друзья не осудили его. Они сказали: а, что, было бы лучше, если вы все до единого там полегли из-за этого гребанного гуманизма? Ты спас своих людей… плюнь и забудь! Любой из нас поступил бы так же…
Войну нельзя оценивать нравственностью мирных дней. На ней царят другие законы. "… а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе" (с)
Я только раз видала рукопашный.
Раз наяву и тысячу во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
(Юлия Друнина)
Этот кишлак назывался Кунсаф. Это был духовский кишлак, по размерам похожий на город, и никто ничего с ним не мог сделать. Слово Кунсаф вошло у нас в поговорку. "Да там духов как в Кунсафе в чайхане" говорили мы, чтобы объяснить, что духов было так много, что одной разведгруппой не управишься. Однажды Комбат сказал – будем брать Кунсаф, надоел он мне! Я побелел лицом и подготовил данные разведки. Приехал большой политрук-?орденопросец? из верхнестоящего штаба и сказал: "Возьмем! Где наша не пропадала!". Мы отворотили от него нос, потому что понимали, что в Кунсаф он не пойдет, сдрейфит.
