И сразу наваждение отпустило его. Лампочки, мигнув, загорелись ровным светом, в воздухе повеяло лёгким ароматом духов, и откуда-то издалека заструилась негромкая классическая музыка. Шуберт.
«Что со мной происходит?» — подумал Гиббс. Неужели несостоявшаяся встреча так выбила его из колеи, что стала мерещиться всякая чертовщина? А он-то считал, что нервы у него крепкие.
В руке он до сих пор сжимал схваченный букетик. Медленно, словно боясь, поднёс к носу и понюхал ещё раз. Сухой запах пыльных цветов. Маленький лепесток оторвался, и, кружась, опустился на пол.
Гиббс вернулся в столовую.
Чашки продолжали дымиться, но блюда с бутербродами, ветчиной и тостами теперь стояли пустыми.
Над головой, на крыше, что-то заскрежетало — как будто что-то большое проползло по железу, царапая когтями.
«Крыша-то — черепичная», — тупо подумал Гиббс. Сразу, словно отвечая его мыслям, за окном послышались глухие удары: что-то падало с крыши и ударялось о землю. Инстинктивный взгляд, брошенный Гиббсом в окно, оледенел: под кругом фонаря, на земле и в траве, местами покрывавшей иссохшую землю, лежало несколько белых человеческих черепов, другие ещё падали и продолжали катиться, описывая кривые дуги.
С трудом отломив ледяные сосульки взгляда от окна, Гиббс направил глаза в комнату — отыскивать выход. Перед ним всё шаталось и дрожало. Но, возможно, шатался и дрожал он сам.
Его глаза шарили по стенам и никак не могли отыскать чёрный прямоугольник двери. Дверь исчезла. Не стало и окна, а сквозь стены начали проступать противные сине-бурые разводы.
Сделав несколько шагов, Гиббс натолкнулся на стол и схватился за него руками, тупо уставясь на скатерть. На пустом блюде лежал нож. Лезвие быстро покрывалось кровью.
Мгновенно наступила темнота, а затем погас свет. И в воцарившейся тьме Гиббс почувствовал, как что-то холодное и лохматое коснулось сзади шеи. Дико вскрикнув, он бросился вперёд, ударился о стену, перекатился по ней, чтобы встретить опасность лицом, вылетел через дверь в холл, наткнулся на вешалку, сорвал встретившийся рукам плащ, выскочил наружу и прогрохотал по ступенькам.
И остановился перед домом, оглядываясь — бледный, дрожащий, с колотящимся сердцем.
Сад был спокоен. Мягкий свет фонарей слегка освещал припорошённые песком дорожки, стены дома и чёрные стеклянные квадраты окон. На лужайке перед окнами столовой ничего не было — никаких черепов.
«Что за чертовщина?» — подумал Гиббс, но возвращаться не захотел. На улице заработал мотор машины. «Угоняют!» — мелькнуло в голове у Гиббса, и он бросился по аллейке к входу. Вылетев на улицу, он остановился.
