– Приветик, лапочка! – крикнула Огаста из прихожей, вытащила ключ из замка и вошла в гостиную. Клинг сидел перед телевизором, с банкой теплого пива в руке. Огаста мимоходом чмокнула его в макушку и сказала:
– Ты не уходи. Мне надо пописать.
В телевизоре диктор рассказывал о последних событиях на Ближнем Востоке. На этом Ближнем Востоке вечно что-то происходит. Иногда Клинг думал, что Ближний Восток выдумало правительство, так же, как у Оруэлла Большой Брат выдумал войну. Если бы людям не забивали голову Ближним Востоком, они начали бы думать о безработице, инфляции, уличной преступности, расовых проблемах, коррупции в верхах и мухах цеце. Клинг отхлебнул пива. Он пообедал, не отрываясь от телевизора: телячья котлета с яблоками, горошком, соусом с приправами и лимонными оладьями. И выпил три банки пива. Это была уже четвертая. Размороженная еда была совершенно безвкусной. Клинг был крупный мужчина и уже успел снова проголодаться. Он услышал, как Огаста спускает воду в унитазе. Потом она открыла дверцу шкафа у себя в спальне. Клинг ждал.
Когда Огаста вернулась в гостиную, на ней был черный нейлоновый халат с поясом. Распущенные волосы падали на лицо. Огаста была босиком. На экране по-прежнему зудел диктор.
– Ты его смотришь? – спросила Огаста.
– Вроде как.
– А может, выключишь? – спросила она и, не дожидаясь ответа, подошла к телевизору и нажала на кнопку. В комнате стало тихо.
– Что, снова жаркий денек выдался? – спросила Огаста. – Как у тебя дела?
– Так себе.
– Когда ты вернулся домой?
– После шести.
– Ты что, забыл, что нас приглашали к Бианке?
– Мы расследуем сложное дело.
– У тебя все дела сложные! – улыбнулась Огаста.
Клинг смотрел, как она уселась на ковер перед потухшим экраном, вытянув ноги. Полы черного халата разошлись. Огаста принялась качать пресс – это была часть ее ежевечерней гимнастики. Она сцепила руки на затылке и стала поднимать и опускать туловище.
– Нам было нужно съездить к этой леди, – сказал Клинг.
– Я же тебе утром говорила про вечеринку!
– Я знаю, но Стив хотел повидать ее непременно сегодня.
– Ну да, судьба расследования определяется в первые двадцать четыре часа, – сказала Огаста. Эти слова она знала назубок.
– Ну, на самом деле это так и есть. Как прошел вечер?
– Чудесно! – сказала Огаста.
– Она все еще живет с этим фотографом – как его там?
– Энди Гастингс. Всего-навсего ведущий модный фотограф Америки.
– Я их все время путаю, – сказал Клинг.
– Энди – черноволосый, с голубыми глазами.
