– Понятия не имею, – сказал Хейз. – Значит, женщины к нему не приходят?
– Нет. Кому нужен чернорабочий? Пожалуй, налью-ка я себе еще. Не желаете?
– Нет.
– Располагайтесь поудобнее, – предложила девушка.
– Мне ещё надо кое-кого опросить...
– Какая скука! Это надо же, работать в субботу вечером. А вы что, вообще не пьете?
– Почему же, пью...
– Так давайте я вам налью.
– Только не сейчас, спасибо.
– Послушайте, сейчас никого из жильцов на нашем этаже нет дома. Как-никак субботний вечер, все разбежались веселиться. Суббота, понимаете? Неужели вы не знаете, что такое суббота?
– Знаю, конечно, – успокоил её Хейз.
– А вы знаете, как можно повеселиться?
– Конечно.
– Ну так давайте выпьем. Все равно допрашивать вам сейчас некого. Кроме меня. А я одна-одинешенька. Вот и допрашивайте. Задавайте вопросы. А я буду отвечать. У Дженни Пеленко есть ответы на любые вопросы.
– Кроме тех, которые меня интересуют, – сказал Хейз.
– То есть?
– Вы же ничего не знаете о Феттерике, верно?
– Я вам уже сказала: ничтожество. Мошенник. Канавокопатель. Ничтожество. Человек, который кладет кирпичи.
– Огромное спасибо, – сказал Хейз. Дженни Пеленко допила виски и уставилась на Хейза долгим взглядом.
– Боишься? – спросила она. Хейз сделал шаг к двери.
– Спокойной ночи, миссис Пеленко, – сказал он. – Будете писать мужу, сообщите ему, что полиция весьма признательна вам за оказанную помощь. Это доставит ему удовольствие.
Он открыл дверь. Дженни Пеленко по-прежнему не сводила него глаз.
– Боишься женщин, сыщик? – крикнула она.
– Только вооруженных, – вежливо ответил Хейз и вышел на площадку.
Он уже спускался по лестнице, когда услышал крик Дженни:
– Чем вооруженных?
* * *
Те, кто работал вместе с ним, шли теперь по обе стороны черного гроба. Они шли торжественно, шаг в шаг. Гроб не казался тяжелым – наверное, потому, что его тяжесть приходилась на много плечей.
Гроб поставили на катафалк, и он отправился в путь на кладбище Санд Спит, а черные машины двинулись вслед. На кладбище пришли немногочисленные родственники Хэвиленда, он был одиноким человеком. Священник сказал несколько слов, и гроб стали опускать на холщовых ремнях. Полицейские, склонив головы, смотрели, как их товарищ уходит в землю. Стоял прекрасный июньский день. Лучшей погоды Хэвиленд не мог бы и пожелать.
Могильщики забросали яму землей, и люди начали расходиться.
Черные машины словно растворились в солнечном июньском дне. Полицейских ждала работа. Нужно было разобраться с двумя убийствами.
