Тедди выразительно кивнула, демонстрируя ему, что понимает его резоны.
– Ты чертовка, – сказал Карелла с улыбкой. – Ты меня с ума сведешь. Вот скажи...
Тедди поцеловала его в губы. Карелла осторожно отстранился.
– Вот скажи, ты оставила бы...
Она поцеловала его еще раз, на этот раз он помедлил, прежде чем отстранить ее.
– ...шприц с отпечатками пальцев на м-м-м-м-м-м...
Ее лицо было рядом, он видел блеск ее глаз и припухлость губ, когда она чуть отодвинулась.
– О Боже, что ты делаешь, женщина?
Она встала, взяла его за руку и потянула из кухни. Карелла пытался возразить:
– Посуда. Нам надо...
Она в ответ взмахнула юбкой так, как это делают танцовщицы канкана. В гостиной Тедди протянула ему листок бумаги, аккуратно сложенный пополам.
– Оказывается, ты хочешь, чтобы я письма читал, – сказал Карелла. – А сначала мне показалось, будто меня соблазняют.
Тедди нетерпеливо показала на бумагу. Карелла развернул листок. На нем было четыре машинописных четверостишия. Называлось все это «Ода Стиву».
– Мне? Она кивнула.
– Так вот чем ты занимаешься весь день, вместо того чтобы за домом следить.
Она снова ткнула указательным пальцем в бумагу.
Ода Стиву
Люблю тебя,
Люблю всегда,
Хочу быть там,
Где ты, всегда.
Где ты, там я.
Где я, там ты.
Умру вдруг я,
Умрешь и ты.
Так вот, мой друг,
Люблю тебя
И за тобой
Пойду всегда.
Придешь ли ты,
Приду и я.
Начнешь ли ты,
Начну и я.
– С рифмой у тебя не все в порядке, – сказал Карелла.
Тедди скорчила гримасу.
– А кроме того, в последнем куплете мне видятся сексуальные намеки, – добавил Карелла.
Тедди взмахнула рукой, невинно пожала плечиками и прошествовала зазывно в спальню, преувеличенно покачивая бедрами.
Карелла ухмыльнулся, сложил листок бумаги и спрятал его в бумажник. Подошел к двери спальни и оперся о косяк.
– Знаешь, – сказал он, – стихи тебе писать необязательно.
Тедди пристально смотрела на него. Он тоже не отводил от нее взгляда, потом вдруг подумал, а зачем это понадобилась Бернсу копия отпечатков пальцев, и наконец произнес хрипло:
– Тебе достаточно попросить.
* * *
Бернсу очень хотелось задать вопрос.
Ложь, как он видел, была двойной, и, как только он спросит, все выяснится. Вот почему он сидел в автомобиле и ждал. Чтобы спросить, надо найти того, к кому обращен вопрос. Надо найти, загнать в угол и сказать: «Слушай, это верно, что...»
А может, не так?
Но как же, будь он проклят, как это получается, что человек, честно проживший всю жизнь, вдруг попадает в такую переделку? Нет, нет, черт возьми, это была ложь. Глупая ложь, кому-то просто надо было списать убийство на... а что, если это не ложь?
