Спустя недолгое время Джим Фергессон, лежавший на полу своей мастерской под «Бьюиком», услышал, как неподалеку остановилась, подъехав, какая–то машина. Судя по звуку, машина была новой. Он выкатился и увидел перед собой радиаторную решетку почти нового «Кадиллака». Дверца уже была открыта, и наружу выбирался мужчина в деловом костюме и сияющих туфлях.
— Приветствую вас, мистер Харман, — сказал старик, садясь на своей тележке. — Вижу, вы вернулись. Я отлучался, когда вы приезжали в прошлый раз. С вашим автомобилем ничего серьезного, не так ли? Этот же «Кадиллак» ваш почти новый?
Он нервно рассмеялся, потому что ему ни в коей мере не хотелось иметь дело с машиной Хармана; у него не было ни инструментов для машины такого рода, ни опыта работы с нею, этой новой дорогой машиной, с ее неисчислимыми вспомогательными механизмами и аксессуарами.
Харман, улыбаясь, сказал:
— У каждой машины есть свои тараканы, Джим. Как вы мне всегда говорите.
— Это, конечно, правда, — сказал Фергессон.
— Ничего серьезного, — сказал Харман. — Ее надо только смазать.
— Хорошо, — с облегчением сказал Фергессон.
— Джим, вы, говорят, закрываете свое дело, — сказал Харман.
— Пора отдохнуть, — сказал старик.
— Навсегда?
— Мастерская продана.
— Понимаю, — сказал Харман.
— Слушайте, — сказал старик, порываясь было положить руку Харману на плечо, но затем быстро одумался и начал вытирать тряпкой свои замасленные руки. — В городе есть пара приличных мастерских; вам не стоит беспокоиться. Я знаю пару хороших механиков, которым можно доверять. В наши дни, с этими чертовыми профсоюзами…
— Да, — перебил его Харман. — Предпринимателям приходится нанимать людей, которых присылают профсоюзы. Независимо от того, компетентны они или нет.
— Мы оба занимаемся бизнесом, — сказал Фергессон. — Вы знаете, что к чему.
— Получаешь работничков, — сказал Харман, — которые только слоняются вокруг и совершенно ничего не делают. А когда пытаешься их уволить… — Он закончил свою фразу выразительным жестом.
— Это оказывается невозможным, — сказал Фергессон.
— Противозаконным.
— И потому невозможно получить никого, кроме дворников, как в дни рузвельтовского Управления общественных работ[9]
