— Ты… — я сделала судорожный глоток воздуха и задержала дыхание, чтобы убрать дрожь в голосе. — Ты козел!
Айрос тихонько хмыкнул, опустил ладонь на мою голову и нежно погладил волосы.
— О да, я тот еще козел.
— И ты мне все расскажешь!
Он тяжело вздохнул:
— Расскажу, но только если перестанешь рыдать.
* * *
У входа нас встретили Лейла с ребенком на руках и Григорий.
— Валентин все так же в лаборатории? — спросил у них Айрос.
— Да, он не выходил оттуда, — кивнула Лейла.
Он покосился на меня, после чего удалился в лабораторию. Я красная от стыда и пролитых слез, опустила взгляд, не зная что сказать и делать дальше.
— Тяжелый день? — ненавязчиво поинтересовался Григорий.
— Очень… — ответила я, утирая нос рукавом.
— Нужно найти тебе новую одежду, — заметила Лейла и передала ребенка Григорию. — Побудь пока с Каем, а я займусь Алисой.
Значит, они назвали его Кай. Интересно, кто выбрал имя? Григорий, Лейла, или его мать — Анна?
Ребенок что-то весело залопотал, оказавшись на руках отца. Кай больше не был завернут в кусок подола от платья его матери, а на щеке отсутствовал след от ее последнего прикосновения, теперь пеленкой ему служила белая льняная рубашка. Маленькие ручки цеплялись за длинные волосы Григория, заставляя того довольно улыбаться, от чего его грубые мужские черты становились мягче.
— Пошли, — дернула меня за руку Лейла и повела следом за собой, в соседнюю комнату от лаборатории. — Перед выходом на поиски Анны, мне удалось прихватить собой пару вещичек.
Спальня, в которой мы оказались, не многим отличалась от предыдущих комнат, такая же серая и холодная, вот только размерами побольше, с двумя односпальными кроватями и единственной тумбой между ними. Паутина покрывала своим белым шелком практически каждый угол, не побрезговав даже покосившимся от времени шкафом с кривыми облезлыми дверцами. Рубцы и неровности покрывали его поверхность, угрожая занозой любому кто к нему прикоснется. На стенах тоже присутствовали зазубрины и трещины, будто в этой комнате раньше жил какой-то монстр… Лейла осторожно приоткрыла дверцу шкафа, морщась от неприятного скрипа, и стала что-то там перебирать.
Из головы не выходил разговор с Айросом у обрыва. Как только мы вернулись в дом, он пошел к Валентину, хотя обещал рассказать то, что до этого пытался скрыть. Эта его ужасная привычка тянуть время, откладывая неизбежное, начинала уже порядком раздражать. Я недовольно поморщилась, испытывая дискомфорт и волнение, от неприятного осадка на душе, словно совсем скоро наступит некий переломный момент, который перевернет весь мир с ног на голову, а основой ему послужат последние события.
