«— Сестрица, у меня завтра Престольный праздник… — шептал тяжелораненый. — На будущий год, Бог даст, отпраздную…
А я знала, что дни его сочтены и никогда он не увидит родного угла.
Чтобы порадовать его, я приносила ему из церкви просфору, убирала кровать …ветвями, покупала вина, фрукты и устраивала для всей палаты Престольный праздник.
Я им пела для праздника.
— И откуда, ты, сестрица, наши песни знаешь? — Удивлялись они. — Неужто сама деревенская? На мой положительный ответ я получала предложения: один говорил, что у него богатый дом, двенадцать десятин земли, сад …и если бы Бог ему послал такую «жану», то была бы не жизнь, а рай.
Другой объявился ещё богаче: у него пасека. И, в конце концов, я всей палате по жребию обещала выйти замуж, а до того, все они мои женихи, только бы выздоравливали скорее»>{170}.
Значение Гумбинненского сражения для всего хода Первой мировой войны трудно переоценить. Победа на полях под Гумбинненом русского оружия сорвала план молниеносной войны германского Генштаба, что явилось важнейшим военно-стратегическим итогом битвы. Поражение немецких войск у Гумбиннена так напугало германское командование угрозой потери Восточной Пруссии и даже больше, возможностью развала всего Восточного фронта[115], что оно было вынуждено в самый разгар битвы на Марне, в которой, по сути, решалась судьба Франции, перебросить на российско-германский фронт два армейских корпуса и одну кавалерийскую дивизию, которых и не хватило немцам для победы на Марне. Франция была спасена. «Всем нам отлично известно, — подчеркнул важность этих событий участник Первой мировой войны французский генерал А. Ниссель, — насколько критическим было тогда (во время битвы на Марне) наше положение. Несомненно, что уменьшение германской армии на 2 корпуса и 2 дивизии[116], к чему немцы были принуждены, явилось той тяжестью, которая по воле судьбы склонила чашу весов на нашу сторону»>{171}.[117] Генерал Ф. Фош, командующий 9-й французской армией в битве на Марне, а с 1918 года верховный главнокомандующий союзными войсками, высказался ещё определённее: «Если Франция не была стёрта с лица Европы, то этим прежде всего мы обязаны России»>{172}.[118] Должное исторической победе 1-й армии под Гумбинненом отдал и такой проницательный политик, как У. Черчилль. Много лет спустя, в мае 1930 года, вспоминая о тех уже далёких военных годах, он написал на страницах английской газеты «The Daily Telegraph»
