Рисунки на обоях изображали игрушечных мишек с повязанными на шею бантиками, цветочки с разноцветными лепестками и толстых розовощёких пупсов с умильными глазками. Развешанные на стенах ночники давали тихий уютный свет, в котором, однако, было отчётливо видно все разбросанные по застеленному мягкими матами полу распашонки, упаковки подгузников и неимоверное количество игрушек. Чего только тут не было: плюшевые звери — как обычные, так и не совсем понятных пород, яркие кубики, пирамиды и многогранники, огромные разборные модели машин, кораблей и самолётов, а так же — ещё каких-то аппаратов, неизвестно для чего предназначенных. Несколько резиновых надувных кругов, шаров и жилетов, накаченных и полусдувшихся, лежали в углу.
С высокого потолка свешивались изображения планет, звёзд, птиц и сложных геометрических фигур, слегка мерцающих своими фосфоресцирующими гранями. Яркие зелёно-оранжевые часы красовались на дальней стене. Откуда-то лилась негромкая убаюкивающая музыка.
Одним словом — это была детская.
Миктиан расположился на заменявшем кресло огромном мешке с мягким наполнителем, принимавшем удобную для усевшегося форму. Он с усмешкой наблюдал за Михаилом, который с погремушкой в руках, приговаривая что-то в полголоса, качал установленную на специальных шарнирах колыбельку, из которой временами доносились вздохи и сладкие причмокивания. Усмешка на лице Миктиана становилась всё шире и откровенней. Наконец он не выдержал и расхохотался.
— Просто очаровательное зрелище! — Баст не без труда выбрался из мягкой ложбинки, образованной мешком-креслом, и встал на ноги.
— Он тебя слышит! — приложив к губам палец, прошептал Михаил, кивая на колыбель, задёрнутую тонкой, но непрозрачной занавеской.
— Теперь нет, — констатировал Миктиан, щёлкнув пальцами.
— Ты?! — по привычке шёпотом возмутился Михаил.
— А что я? Я никогда не был паинькой. Можешь потом свалить всё на меня, разрешаю, — он снова засмеялся. — Всё, переставай шептать, нянюшка, маленький не проснётся!
Михаил молча бросил на него полный осуждения взгляд.
— Часто он так? — примирительным тоном спросил Миктиан, подходя к колыбели.
— Только когда очень сильно устанет, — по-отечески тепло проговорил Михаил. — У всех свои способы расслабиться, — добавил он уже суше, а потом насторожился. — Зачем ты пришёл?
— Ты знаешь, что случилось с Ларой? — тон Миктиана тоже изменился.
— Так… в общих чертах, — Михаил неопределённо помахал рукой, от чего зажатая в ней погремушка зашелестела. Но Миктиан оставался серьёзным.
