Среди тех людей, которые шли в авангарде процессии, были высокие казаки в длинных алых туниках, их грудные клетки сверкали от серебряных гильз, а их головы увенчивали тюрбаны из чёрного каракуля; карликовые солдаты из Финляндии, низкорослые и приземистые, как эскимосы; желтолицые татары в мехах и монголы в серебристых халатах; длинноволосые, с дикими глазами всадники из Туркестана и с Памира, наконечники их копий были длинные, как сабельные лезвия; и джентльмены из Кавалергардского полка в мундирах цвета слоновой кости, в серебристых кирасах и в золотых шлемах, на которых сидел российский двуглавый орёл из полированного серебра.
Дальше ехало множество открытых карет, украшенных золотом, обитых изнутри алым бархатом, в которых сидели придворные, сжимая в руках жезлы, а за ними шли пешком слуги императорского дома в мундирах с золотыми позументами, в белых шёлковых чулках и в белых париках. Дальше скакали шталмейстеры[8], их мундиры были все в золоте — и сзади, и спереди, и на рукавах, и на воротнике. Дальше следовала самая живописная часть процессии — загорелые, свирепые, бородатые императорские егеря, люди, которые голыми руками душили волков, они были одеты в высокие сапоги и зелёные мундиры и вооружены длинными блестящими ножами. Дальше шли гигантские негры в просторных брюках и алых куртках — реликт екатерининской эпохи, — в обязанности которых входила охрана императорской опочивальни. Ещё дальше были лакеи, одетые так, как вы могли видеть на старинных гравюрах, со страусиными перьями и высокими жезлами — наследие тех времён, когда лакей бежал перед экипажем хозяина, а не с удобством ехал на козлах.
Впереди под развевающимися знамёнами, между двумя рядами из пятидесяти тысяч штыков, в самом ярком солнечном свете шла блистательная кавалькада. Их форма отличалась ещё большим великолепием, а на груди у них были синие ленты Ордена Святого Андрея. Эти всадники были русскими великими князьями, а также принцами, герцогами и эрцгерцогами из Англии, Германии, Италии, Греции и Австрии… со всего мира, от юного принца Черногории до юного принца Сиама. Они как будто бы следовали друг за другом без всякого порядка, но их места были закреплены так же, как звёзды на своих орбитах. Они образовали самый удивительный эскорт, который видело это столетие.
А перед ними, в совершенном одиночестве, одетый проще всех в этой процессии, ехал молодой царь. Он слегка поглядывал направо и налево и рукой в белой перчатке дотрагивался до своей каракулевой шапки. Когда вверх взметнулись руки с шапками, то, казалось, что кровли домов затряслись и тротуары закачались. Почтительные приветствия слились в одном всеобщем выкрике, который смешался с колокольным звоном и грохотом пушек.
