Весной 1929 года в нашей семье происходили какие-то события, которые я воспринимал, не будучи в состоянии понять, что же, собственно, случилось. Я видел слезы матери и беспомощность отца, я слышал, как они горевали и жаловались. Их волнение и отчаяние возрастали день ото дня. Всем нам — и даже я, ребенок, чувствовал это — предстояло ужасное несчастье. Катастрофа, вызванная двумя причинами — мировым экономическим кризисом и складом ума отца, не заставила себя ждать. Мой отец был человеком серьезным и непритязательным, добрым и достойным любви. Но он, к сожалению, избрал не ту профессию, ибо применительно к нему не приходилось говорить о каких бы то ни было коммерческих способностях. Он был деловым человеком и предпринимателем, дела и предприятия которого, как правило, приносили очень мало прибыли или вовсе никакой. Конечно, отцу стоило бы рано или поздно понять это и осмотреться в поисках иного рода деятельности. Но для такого шага у него отсутствовала всякая инициатива. Усердие и энергия не принадлежали к числу его добродетелей. Свойственные отцу слабость характера и пассивность самым злосчастным образом определяли его жизненный путь.
Вскоре после Первой мировой войны он, вероятно, на деньги своего отца основал во Влоцлавеке фирму — небольшую фабрику по производству строительных материалов. Он охотно называл себя «фабрикантом», но в конце 20-х годов в Польше строили все меньше, так что банкротство фирмы становилось неизбежным. Тогда в этом не было ничего необычного, но данное обстоятельство, конечно, не могло утешить мать. Она нередко говорила, что, если бы ее муж изготовлял гробы, люди перестали бы умирать.
Мать очень страдала в ту пору. Она стыдилась выходить на улицу, боясь издевательских или презрительных взглядов соседей и знакомых. Может быть, опасения были преувеличенными, тем более что мать в городе очень любили. Горожане ценили ее спокойную, даже благородную натуру, которую объясняли происхождением из мира немецкой культуры. Может быть, однако, она больше боялась сочувствия сограждан, нежели их презрения.
Разумеется, мать не была виновна в катастрофе. Никто не мог ее попрекнуть тем, что она не смогла повлиять на своего крайне беспомощного мужа. Но, какими бы преимуществами моя мать ни обладала, несомненно, что она была совершенно непрактична, не отличаясь в этом отношении от отца. Ей, конечно, было очень трудно делать то, что приходилось делать для предотвращения худших последствий банкротства и таким образом спасти семью. Следовало раздобыть денег. Для этого существовала только одна возможность. В числе живших в Берлине братьев матери был особенно удачливый адвокат, самый обеспеченный во всей семье. Матери пришлось пересилить себя и позвонить этому брату — Якобу. Она должна была умолить его перевести телеграфом серьезную денежную сумму. Он не отказал в помощи, о которой его просили.
