Я старался не упускать из виду Хеншеля. Его явно не интересовали красочные полотна и витрины с флорентийской керамикой и серебром, загораживающие от нас Холмса. Молодой человек направился в конец зала и взял один из маленьких зеленых складных стульчиков, какие в крупных картинных галереях предлагают желающим копировать произведения мастеров. Поскольку неподалеку от музея находится художественная школа Раскина, прилежных копиистов здесь не меньше, чем в Лувре или Уффици.
Но Хеншель, по всей видимости, не собирался делать наброски с картин. Держа сложенный стул в одной руке и черный портфель в другой, он прошел в боковую анфиладу небольших залов с археологическими находками. Многочисленные полки стеклянных витрин изобиловали фрагментами амфор, пифосов, урн для голосования, заржавленными клинками и орудиями труда. Миновав «Месопотамию», «Древний Египет», «Анатолию» и «Кипр», Хеншель остановился перед рядом экспонатов с надписью «Крит и острова Эгейского моря». Тут он раскрыл свой стул, сел и извлек из портфеля небольшую доску с прикрепленным к ней блокнотом. Молодой человек не оборачивался и наверняка не знал, есть ли в зале посетители. Судя по его безразличию, повода для беспокойства у него не было.
Через несколько минут Хеншель поднялся и вышел в соседнюю комнату. По звуку я догадался, что он раскрыл карманный ножик и чинит карандаш над корзиной для мусора. Поскольку полированный паркет обеспечивал превосходную акустику, я не сомневался, что услышу малейшее движение Карла, если он надумает вернуться на место. Но пока все было спокойно, и я не спеша приблизился к стулу Хеншеля. С видом любознательного посетителя я остановился у витрины, настолько важной для немца, что он приехал сюда из Ширнесса. Да я и Бейкер-стрит не перешел бы ради такой ерунды.
На витрине, представьте себе, лежало несколько дюжин битых керамических плиток. В основном они были голубовато-серыми, как сланец, некоторые по цвету напоминали песок или обожженный сургуч. В геометрическом отношении преобладали грубые квадраты, хотя попадались и продолговатые кусочки, сужающиеся к одному концу. По размеру ни один фрагмент не превышал пяти квадратных дюймов. Кроме того, я заметил с десяток маленьких рисунков, оставленных, судя по пояснительным надписям, кольцом-печаткой. Экспозиция именовалась «Линейное письмо Б. Таблички из обожженной глины, найденные преимущественно в руинах Минойского дворца в г. Кноссе, о. Крит». С детских лет я помнил, что, по легенде, именно там располагался лабиринт, где Тесей убил Минотавра. Артефакты относились к эпохе, предшествовавшей Троянской войне, и датировались примерно 1500 годом до Рождества Христова. Их обнаружили во время раскопок, которые проводились в последние десять лет под руководством сэра Артура Эванса. Надписи на плитках представляли собой сочетания вертикальных палочек, наподобие тех, что рисуют при подсчетах, и различных фигур, таких как обух топора, ворота, шалаш, рыба, звезда и прочее. Это и называлось линейным письмом Б. Из таблицы, дававшей приблизительное описание произношения, я узнал, что «ат-ку-та-то» означает десять рабочих быков, а «ат-ку-до-ниа» — пятьдесят.
