Это дело стало одним из немногих случаев, когда мой друг и я решились пойти против закона во имя торжества справедливости. Компромиссов быть не могло. Существовал единственный способ для того, чтобы разорить гнездо гадюки. Неделю спустя, холодным и ветреным зимним вечером, мы направились в Хэмпстед, вооружившись, по определению Холмса, «современным, полностью отвечающим требованиям прогресса набором инструментов для кражи со взломом». Предполагалось, что мы подкрадемся к дому через большой, густо заросший лавровым кустарником сад, когда Милвертон будет уже в постели. Чтобы найти слабое место в укреплениях противника, нам потребовалось всего несколько минут. С помощью стеклореза с алмазным наконечником Холмс беззвучно проделал круглое отверстие в двери оранжереи, и мы, заперев ее изнутри, прошли в гостиную, а затем в кабинет. Наши лица были скрыты под черными бархатными масками, как у заправских разбойников из Лаймхауса. Огонь в камине горел довольно ярко, и Холмс принялся вскрывать большой зеленый сейф, не включая электрического света.
Детектив работал, не оставляя ни следов, ни царапин на зеркальной стали замка. Он орудовал своими инструментами с ловкостью и аккуратностью хирурга, в отточенных до механизма движениях тонких, но сильных пальцев чувствовалась уверенность, достигнутая долгими тренировками. Через двадцать минут замок (несколько устаревшей милнеровской конструкции) поддался. Холмс приоткрыл дверцу, и мы увидели десятка два пакетов, подписанных и перевязанных розовой лентой, наподобие юридических досье. В этот момент в глубине дома хлопнули дверью, послышались приближающиеся шаги. Холмс прикрыл сейф, и мы спрятались у окна за длинными шторами. В кабинете кто-то появился. Щелкнул выключатель, вспыхнул резкий свет. Сквозь щель между бархатными портьерами мы смогли рассмотреть вошедшего — это был Милвертон. На его лице не отражалось и тени подозрения. Поддернув бордовую домашнюю куртку, он уселся на красный кожаный стул, закурил и, держа сигару на отлете, взял какой-то документ и погрузился в чтение. Глядя на его широкий седеющий затылок с наметившейся лысиной, я ощутил дрожь в пальцах при мысли о том, что удар по черепу воровским ломиком так легко мог бы избавить мир от этого мерзавца с утонченными манерами. Но наша цель состояла не в этом, а посему мы не знали, как долго нам предстоит прятаться за плотными шторами. Между тем не подозревающий о нашем визите хозяин все чаще и нетерпеливее поглядывал на часы. Он явно ждал чего-то — или кого-то. В этот момент на веранде раздались шаги, и мы услышали легкий стук. Милвертон поднялся и вышел, чтобы отворить дверь. Из нашего укрытия я уловил обрывки разговора, но не разобрал слов, поняв только, что ночным гостем Милвертона была женщина. Но вот они повернулись, чтобы войти в комнату, и тогда я расслышал: «Вы опоздали на полчаса! Из-за вас я пожертвовал сном!» — а затем он более отчетливо произнес: «Если у вашей хозяйки дурной нрав, вы, вероятно, желаете свести с нею счеты. Значит, у вас есть намерение продать пять писем, компрометирующих графиню д’Альбер? Что ж, я хотел бы их купить. Осталось лишь сговориться о цене».
