…Аникуца шла быстрыми шагами. Она была озабочена: слишком много времени потеряла в лагере.
Следом шел Тинел, потом Миликэ, и последней шагала Лина, неся сумку, в которую мама положила кое-что поесть: вдруг задержатся и не успеют вернуться к обеду.
— Даже не верится, что сегодня я увижу настоящую, живую белку, не нарисованную в книжке! — воскликнул Тинел, поспешая за Аникуцей.
— Еще неизвестно, увидишь или нет! — заметила девочка, не поворачивая головы.
— Как?! Ты же сказала, что есть! — удивился Тинел.
— Как не быть? Есть.
— Тогда почему же не увижу?! Хоть одну? — спросил Тинел с недоумением.
Аникуца ответила, иронически улыбаясь:
— Ты думаешь, в цирк идешь? Или в кино? Подходишь и смотришь на белку в клетке, когда хочешь и сколько хочешь?
— Я хочу посмотреть, как она прыгает с дерева на дерево. В клетке я ее видел… Она ведь прыгает дерева на дерево?!
— Прыгает, когда никого нет поблизости. Чуть что — прячется.
— И я ее не увижу?
— Она тебя, скорее всего, увидит…
— Это будет что-то вроде цирка для белок, — сказала Лина с издевкой. — Белки будут изучать Тинела с верхотуры.
— И тебя, — напомнил ей Тинел.
— Всех нас. Можешь остаться в лагере, если тебе кажется, что идешь напрасно. Лагерь еще недалеко.
— Нет, все равно пойду.
Они давно прошли поляну с родником, в котором тихо качался цветок Родниковой Феи. Шли по незнакомой тропинке.
— Куда мы идем? — спросил Миликэ.
— К кордону.
— Что это такое?
— Наш дом. Дом лесника, значит.
Спустя некоторое время детям показалось, будь деревья расступились, и перед ними открылась поли на. На одном ее конце белел старый дом с приспой вокруг и маленьким огородом позади, с дощатой и плетеной изгородью.
Петух вскочил на изгородь, сверкнув на солнце, словно радуга, своим опереньем, и поприветствовал пришедших, протрубив на всю поляну.
— Ой, у него такой голосище, что слышно, думаю даже в нашем лагере! — засмеялся Тинел, затыкан уши.
— Петух крикнул: «Да здравствует Тинел!» оживилась Лина.
— Ты знаешь язык петухов? — уколол ее Тинел.
Лина не успела ответить: на пороге дома появилась молодая женщина, голубоглазая, как Аникуца, и дети догадались, что это ее мама.
Все уважительно с нею поздоровались.
Лина открыла было рот, чтобы сказать, кто они, но не успела произнести и слова:
— А, дети из лагеря археологов…
«Смотри-ка, как получается в лесу, — удивился Тинел. — Ты никого не видишь, а тебя видят все, ты никого не знаешь, а тебя знает каждый». И еще он подумал: «Даже белочки будут нас знать, а мы, может, никого и не увидим! Неужели Аникуца права?»
