— Пока не попали в сумку, — вставил Тинел.
— Теперь они — Теофила Спиридоновича, — вздохнул Миликэ. — Он может делать с ними, что захочет.
— Нет, милый, — возразил Теофил Спиридонович, — они принадлежат музею, народу, истории, если хочешь знать. Эти черепки — словно страничка истории, и спустя несколько дней мы узнаем, какая именно страничка…
— А откуда вы знаете, что та женщина не вернулась домой? Может, вернулась? — спросил Миликэ.
— Дело в том, что с этой минуты дом перестал быть домом. Потолок обрушился, стены обвалились, земля со временем закрыла место, где некогда жили те люди. Место заровнялось, загладилось. Вы видите, даже незаметно, что здесь когда-то было человеческое жилье.
Миликэ и Тинел слушали его, опечаленные.
— Что поделаешь, ребята, такова жизнь. Все это случилось очень давно, — добавил Теофил Спиридонович и взъерошил им чубы.
Мальчики попытались улыбнуться.
И опять Миликэ не стерпел:
— Если это было жилище, почему в нем остались только эти осколки? А где все остальные вещи? Другая посуда?
— Ну, ты у меня прямо философ! Такие вопросы задаешь!.. Да, действительно. Но, во-первых, в те времена не было сервизов, как теперь; возможно, другая посуда сохла на солнышке, на кольях забора, по древнему обычаю; что же касается других вещей, то они сгнили… Дерево, ткани, кожа — гниют, как правило. Другое дело — жженая глина…
— Ну, что, Миликэ, вопросов больше нет? — спросил Антон.
— А теперь домой, есть вкусный борщ, приготовленный Валентиной Александровной, — закончил Теофил Спиридонович, взял свою тяжелую сумку и пошел вперед по тропинке.
— Одного я не могу понять, — сказал Миликэ, шагая следом за Теофилом Спиридоновичем. — Как вы нашли именно это место? Или, где ни копнешь, натыкаешься на кувшин?
Теофил Спиридонович от души рассмеялся.
— Надо искать. Есть приметы.
— Какие?
— Ну, много… И земля более темная, то есть более жирная, чем вокруг, и рельеф не такой. Вроде чуть-чуть бугорок угадывается…
— Может быть, и под этим бугорком есть что-то? — показал Миликэ на холмик невдалеке.
— Нет, здесь наверняка ничего нет.
— Почему?
— Многолетний опыт подсказывает мне, что здесь нет ничего. Мне трудно тебе объяснить. Подрасти маленько!
Но Миликэ не мог ждать.
— Теофил Спиридонович, а для чего Герасим рисовал эти черепки, а вы их фотографировали и так, и этак?
— Ну, это вопрос, на который мне хотелось бы ответить так громко, чтобы меня услышали пионеры всей республики!
У Миликэ вытянулось лицо от охватившей его серьезности. «Видали, какой вопрос я задал?» — подумал он с гордостью.
