Когда пламя свечей начало колебаться от ночного ветра и глаза стали влажными, она тихо сказала: «Ты пришла, моя Чхэрён? Моя бедная подруга, покинувшая этот мир, даже не успев сказать мне, что уходит. Сегодня ночью уходи, пожалуйста, освободив свое тело и душу и выполнив супружеский долг с тем, кого любила при жизни, осуществив желания, которые не могла осуществить». В конце этих слов было видно, как из глаз мадам О закапали крупные слезы.
Она не обращала внимания даже на язвительные слова Табакне, которая, несмотря на ее состояние, сказала: «Сколько же накоплено слез?» Кухня, из-за того, что вслед за ней начали плакать все кисэны, то ли вспомнив о несчастной судьбе Чхэрён, то ли думая о том, что такое же жертвоприношение ждет их после смерти, превратилась в море слез.
Суровая Табакне, которая много ругала музыканта в молодые годы и испытывала чувство привязанности больше к нему, чем к Чхэрён, тоже всплакнула. Когда пламя свечей на столике еще раз колыхнулось от порывов ветра, она сказала: «Ты пришел, старый холостяк? Знаешь ли ты то, что у девушки и мужчины не бывает своего счастья, если его нет у их родителей? Если учесть, что вы родились не в свое время, вашу любовь можно считать прекрасной. Согласно легенде, влюбленные друг в друга юноша Кёнву и девушка Чжикнё, ставшие звездами Альтаир и Вегой, раз в год счастливо встречаются в Млечном Пути на сверкающем мосту „Очжакё“, создаваемом сороками и воронами. Но почему только вам не было дано испытать счастья! Иногда думаешь, а есть ли что-то более несправедливое в мире, чем быть человеком? Есть поговорка: „Если человек был министром в этом мире, то и на том свете он министр“. Интересно, там, где ты сейчас, все равны между собой или нет? Не ворчи, что духи всех умерших кисэн прибежали толпой оттого, что нет родовой таблички духов, и не жалуйся, что местом проведения жертвоприношения является эта маленькая кухня. Только если ты будешь благодарен за то, что тебе раз в год дано место, где ты, вот так, встречаешься и говоришь с Чхэрён, и каким бы сильным ты ни был морским привидением, лишь если покажешь добрый нрав, ты получишь хороший прием на том свете». В отличие от мадам О, которая болезненно, словно острием ножа пронзая себе грудь, встречала дух Чхэрён и музыканта, она встречала их и прощалась с ними наполовину сердечным тоном, наполовину — угрожающим.
— Вообще-то мадам О не была такой распущенной, — с грустью в голосе сказала она, — но после случая с Чхэрён резко изменилась. Не знаю, может быть, она стала вести себя так, чтобы сделать доброе дело своим телом, но почему-то всегда выбирала никчемных мужчин, похожих на хыкссари — мелкую карту в корейских картах-хватху. Ненавижу смотреть, как она, считая их ценными картами, дрожит над ними как осиновый лист. Моя душа болит от огорчения. Из-за этого мы с ней все время ссоримся, — сказав это, она ненадолго замолчала. — Возьмите вместе льняное полотно и шелк, а затем в течение часа потрите их друг о друга. С грубым и жестким льняным полотном ничего не случится, у нежного шелка тут же вылезут нити, или он порвется.
