Что же говорить тогда о популярности мадам О и Чхэрён? Она была просто огромной. Естественно, что кроме выступления в кибане, их часто приглашали в другие места, за его пределами. За мадам О, которая умела много пить, не надо было волноваться, но для Чхэрён, не умевшей пить, было обычным делом терять сознание на месте выпивки. Человеком, который без лишних слов постоянно уносил ее на спине, был музыкант, игравший на дансо. Конечно, нельзя было не заметить, что когда он носил ее, распластанную без сознания, на спине, то ему, сильному и высокому, как богатырь Ханву[33], это нравилось. У всякого, кто глядел на них, невольно возникала мысль: до чего же они хорошо смотрятся вместе. Было такое ощущение, что тот, кто таскал на спине, и та, которая лежала на ней, нашли свою судьбу.
— Нет, вы посмотрите на нее, — говорила, глядя на них, с язвительной насмешкой Табакне, испытывая неясную тревогу в душе. — Разве она не похожа на «зернышко сваренного риса», прилипшее к спине быка?
Наверное, надо было прислушаться к ее словам. Может быть, тогда удалось бы избежать трагедии. Стоял чистый, прекрасный осенний полдень. Когда мадам О пошла за ней, в беседку под горой, она, красиво расчесавшись, собрав волосы красными лентами в шиньон, танцевала танец «Сальпхури», следуя мелодии дансо, в исполнении того музыканта. Мадам О на мгновенье показалось, что в движениях танца, вздымающихся подобно волнам, с величавостью горы, она вышла из своего тела. Когда, наполнив юбку унылым осенним ветром, она мягко разворачивалась, то казалось, что распустившиеся светло-лиловые ромашки красиво раскидывались на ее шее, а под ее ногами безмолвно увядали белоснежные лотосы. Несмотря на то, что музыкант играл, сидя, отвернувшись от нее, а она, придерживая двумя руками красивый край колыхающегося шелкового полотенца, подброшенный в воздух, легко танцевала за его спиной, казалось, что он внимательно смотрел на ее холодный лоб и потупленный взгляд. Ее мастерство чувствовать такт синави[34], который она передавала приподнятыми вверх руками, в такт мелодии дансо, было удивительным. Когда она, кружась, бросала под эту мелодию поднятыми вверх руками шелковое полотенце, тело мадам О покрывалась мурашками. Переходя от спокойных и грустных вариаций к такту, отбиваемого во время шаманского обряда, и снова к быстро меняющейся мелодии, она следовала ритму танца, она не опережая его и не отставая, сливаясь с ним в единое целое. Казалось, что два человека в беседке, один сидящий, а другой — танцующий, выйдя из своих тел, двигаясь, сливаясь в единое целое через танец и мелодию дансо, то отдаляясь, то прижимаясь друг к другу, со страстью занимались любовью.
