— Не горюйте, Кот и Дрозд! Вы меня в беспомощности не покинули, и я вас не оставлю, заберу к себе в Столенград!
— Что та, что ты! — замахали руками разбойники. — Нас же там сразу признают и повесят!
— А вот и нет! — Жихарь гордо вскинул голову. — Во-первых, у нас в Многоборье нынче торжествует закон — моей же, кстати, супругой составленный. И в том законе для таких, как вы, есть понятие срока давности… Во-вторых, я теперь князь — что хочу, то и ворочу! А в-третьих, у меня скоро появится сын, тоже богатырь. Не бабам же его воспитывать!
— Не бабам! — дружно воскликнули старики. — Может и сын героем стать, если отец герой!
— До поры Полелюю ни слова, и вообще — никому, — предупредил Жихарь. — Давайте-ка сядем сюда, в тень, и поговорим. Мне у вас много о чем нужно спросить…
— Нам бы лучше на солнышко, — попросили Кот и Дрозд, и богатырь их уважил.
Жихарь в чердачное окно велел принести вина и лучшей закуски. Полелюй, в надежде на богатую награду, подавал сам, на подносе с чистым полотенцем. Он хотел было присоседиться к собранию на крыше, но богатырь вежливо, хоть и убедительно, попросил его ступать вниз, приглядеть за ярмаркой.
— Ну, отцы мои, — сказал он, когда старики угостились, — настал, хоть и с запозданием, час рассказать вам, где вы меня нашли и при каких обстоятельствах.
— Мы, нижеподписавшиеся, — привычно, как на допросе, забубнил Дрозд, — выйдя из рабочего помещения по естественным надобностям, услышали странные звуки и после тщательного осмотра места происшествия обнаружили…
— Да брось ты, дядюшка Дрозд! Говори свободно, нас туг никто не услышит. Я вот сейчас лестницу вытащу на всякий случай…
Решение было правильное: вытаскивая лестницу, богатырь стряхнул с нее Полелюева наушника из здешних постояльцев.
— Теперь говорите!
— Значит, так: мороз крепчал… — начал Дрозд.
— Дождь лил как из ведра, — добавил Кот.
— При полуденном солнышке…
— Как раз в полнолуние…
— Ясным ли днем…
— Темной ли ночкою…
— Светало…
— Смеркалось…
Словом, выяснилось, что ни времени года, ни времени дня старички припомнить не могут. Ладно, хоть кое-что у них в головах осталось!
— Только портки натянул, смотрю — лежит передо мной изукрашенная колыбелька!
— Почему лежит? Она же по ручью плыла, за куст зацепилась!
— Сам ты куст, котяра! Как же она могла плыть, коли была железная?
— Это у меня терпение железное — тебя переносить! Она же внутри пустая — вот и плыла!
— Голова твоя внутри пустая! Лежала колыбелька на тропе! Чтобы мы случайно мимо не прошли!
