– Ну и хорошо, – сказал он вслух. – Максим Торнвальд в свое время женился, и к чему это привело?
Аметист едва заметно потемнел, словно нахмурился, не понимая, что происходит и на каком языке говорит его новый хозяин. Не объяснять же ему, что где-то далеко-далеко есть планета Земля, и на одной шестой части тамошней суши в ходу как раз тот самый русский язык, который отец Гнасий столь небрежно сравнил с речью дальневосточных варваров.
– Ничего общего, кстати говоря, – Шани поправил перстень и смахнул с камня едва заметную пылинку. Зачем задумываться о прошлом, когда и в настоящем у его неусыпности декана всеаальхарнского хватает хлопот и забот? Шани поудобнее устроился в кресле и стал прикидывать дела на ближайшее время. К привычной работе в инквизиции и академиуме добавятся гражданская цензура и забота о духовном воспитании принца и принцессы. Придется не только выявлять и истреблять еретиков и колдунов, но и ходить в театры и вычеркивать из пьес намеки на ересь и вольнодумство, – а актеры и режиссер будут смотреть на него с почтительным страхом и мысленно посылать самые невероятные по изобретательности проклятия. Помимо разбора богословских споров, где подвижничество и разум соседствуют с ересью, придется наставлять наследную чету на путь добродетели. Луш, засидевшийся в принцах и уставший ждать корону, примется по-простому предлагать выпить, как предлагал уже не раз и не два, а принцесса Гвель, не приученная дворцовым воспитанием говорить без спроса и позволения, просто станет смотреть на него огромными голубыми глазами.
– Мило, – сказал Шани. – Очень мило.
Отец Гнасий был прав, не догадываясь о своей правоте. Шани прекрасно все помнил. Сейчас, сидя в кресле возле камина, он впервые в жизни захотел напиться так, чтобы забыть минувшее навсегда, вычеркнуть из памяти и никогда не вспоминать ни лютого взгляда отца в зале суда, ни вынесенного приговора, ни ссылки сюда – на самую окраину Вселенной. За окнами шел дождь, и мутные желтые глаза двух фонарей возле входа в трактир напрасно таращились сквозь водяную сеть, силясь разглядеть хоть что-то.
И чем еще заниматься в такую погоду, кроме выпивки и воспоминаний?
Шани поднялся с кресла и энергично повел плечами. Трактирщик внизу наверняка еще не спит, и у него найдется пара бутылей крепкого. Чтобы хотя бы на время скрасить неприглядное положение вещей, этого хватит с лихвой.
* * *
Выпускной курс академиума инквизиции в составе шестерых бойких, энергичных и самоуверенных молодых людей с увлеченностью и искренним пылом допрашивал ведьму. Судя по звукам, доносившимся из допросной, к дыбе прибегать не пришлось: ведьма предпочла развязать язык сразу же, при первом взгляде на пыточные инструменты. Шани присел на табурет в предбаннике и, оставшись незамеченным, стал слушать. Речь шла об оргиях на шабаше, и Шани невольно пожалел своих целомудренных воспитанников, которым приходилось внимать речам, уместным разве что в борделе.
