Руки Субун всегда синие. Каждый раз, смотря на них, я не могу сдержать какого-то внутреннего отвращения.
Я заметил, что равнодушный взгляд Субун направлен на руку в аквариуме, и велел ей скорей принести полотенце.
В этот момент сноха, которая наклонилась и чистила туфли щёткой, закричала звонко — словно высыпались горошины из раскрывшихся сухих стручков:
— Сегодня же тот самый день! Вы помнили об этом?
— Да.
Несколько секунд я смотрел на её губы, покрытые красной помадой, потом ответил, незаметно повернувшись к ней спиной. Я не хотел, чтобы она видела моё лицо. Я подумал, что любое выражение будет содержать неоправданный упрёк.
Это были диктат и неудовлетворённость старика. На самом же деле я был уверен в том, что рассержен на неё намного меньше, чем казалось мне самому.
За спиной я услышал, как она легко притопнула ногами. У неё есть такая привычка — после того как почистит туфли, она выпрямляет спину и притопывает. Она это делает, чтобы проверить, действительно ли хорошо затянуты ремешки, и не случится ли так, что туфли свалятся на ходу.
Это означало, что она полностью готова к выходу. Вот-вот она откроет дверь и вылетит, как ветер. И на месте, где она стояла, не останется никаких следов. Она была такая аккуратная, что с подошв её туфель не падала ни одна песчинка.
— Простите, я забыла об этом и съела сегодня слишком много мяса.
Я услышал её дрожащий оправдывающийся голос, как у священника, который нарушил пост. К такому трюку я уже привык.
— Что ты, это ты меня прости. Мы ведь не соблюдаем обычай, который запрещает есть мясо в день поминовения.
Меня вдруг охватил гнев, причина которого была мне неясна.
— Живой человек ничем не обязан умершему.
— Отец!
Я повернулся и взглянул на неё. Она стояла с опущенными руками и строго смотрела на меня.
— Иди скорее.
Я повернулся спиной и замер. Кукушка выскочила из своего домика в настенных часах, прокуковала пять раз и скрылась. Маятник часов раскачивался с широкой амплитудой, звук расходился кругами и постепенно утихал.
— Ты можешь опоздать. Иди же скорее!
Мне стало тяжело, будто в горло вонзился шип.
За спиной было слышно, как она осторожно закрывает дверь в коридор и затем как она плотно закрывает ворота. Мне показалось, что я вот-вот упаду, будто все мои силы иссякли.
Это была внезапная слабость, обычная после её ухода.
— Принеси полотенце!
От нечего делать, я закричал в сторону кухни. Но Субун громко стучала ножом по разделочной доске и даже вида не показала, что слышит меня.
