Был яркий весенний душный день. В такой день ветер поднимает сухую пыль, и она оседает на голых руках и на развешанном после стирки белье. Как только стихнет ветер, тотчас распустятся цветы, а аллергический кашель жены торговца, развозящего товары, будет летать, как пыльца цветов или песчаная пыль, и наполнит воздух непонятным ожиданием.
Я с удовольствием потянулась и легла на деревянном полу террасы. Брызги солнца усеяли пятнами ноги, лежащие в проёме двери, покатая крыша соседнего дома отбрасывала плавную тень, как козырёк от солнца.
Наблюдая за всем этим, я погрузилась в состояние, будто у меня вылиняли все чувства, я полностью потеряла способность мыслить и обессилела; было ощущение, что в голове плещется белая, как лист бумаги, занавеска. Это всё из-за солнца.
Им было пропитано всё, движение остановилось. Воспоминания прошлого щекотали ладонь; так луч солнца, падая на край века, не вызывает никаких трогательных чувств, будто просто сдувается толстый слой пыли.
Тогда я ушла беременной на пятом месяце. Ушла, чтобы умереть. Это было в конце долгой засухи, из подмышек, под коленями струился пот.
Со дна пересохшего ручья смотрели белые спины камней, и светлым брюхом кверху плавал раздувшийся карась.
Я сунула голову в воду. И хотя там скопились личинки москитов, сгнившие корни растений и зелёная ряска, я наслаждалась прохладой.
Казалось, моё тело всё больше и больше сжимается. В воде кружилось отражение синего неба, по которому быстро плыли облака. Вращение становилось всё быстрее и быстрее, в кружении я увидела свои волосы в воде, слегка колышущиеся, как щупальца пресмыкающихся.
Согнувшись пополам, я упала в воду. Я инстинктивно двигала ногами, и вскоре моё лицо оказалось на поверхности.
Я свалилась спиной на камень, как комок мокрого белья, и долго смотрела в небо. Тело раскалялось как от горна для розжига огня.
Было очень жарко, свет застыл и стал твёрдым. Затвердевшие лучи, сгустившееся время; мне было душно. Время превратилось в свет, оно поднималось с голых ступней, облизывало тело, опустошало кровеносные сосуды.
Всё замерло. Предметы раскалялись и увеличивались, а потом теряли свои формы и растворялись во времени, и ничего не оставалось. То, что можно было потрогать — лишь повсюду царящая напряжённость. Моё тело, которое я так хотела уничтожить, в абсолютной тишине и умиротворённости тихо распадалось, Я погружалась в расслабленную усталость и счастье, которые возникают, когда сознание меркнет и становится совсем слабым. В это время откуда-то с гор, через жару, захлёбываясь, защебетали птицы «цици-цор-р-р, цици-цор-р-р». Казалось, они размеренно долбят клювами в стекло, пытаясь его разбить. Прошло некоторое время. От их упорства в клювах скопилась кровь, и, когда, в конце-концов, разрушился угол света, жары и времени, в ущелье, где течёт ручей, защебетали все птицы до одной. Я быстро поднялась. Ноющая боль вернулась, будто свалилось белое покрывало, закрывавшее сознание. Голова раскалывалась от боли.
