— Вы не могли бы связаться с ней?
— Я не собирался.
Развесив белье, она стояла, глядя рассеянно в мою сторону, и постукивала по пояснице. Хотя я тоже смотрел на неё, расстояние было такое, что я не мог видеть выражение её лица.
Я с ней не знаком. Знаю только, что она живёт в доме напротив, как и я, на последнем этаже. Ведь только жильцы последних этажей могут пользоваться площадкой на крыше. Кроме тех дней, когда идёт дождь, я всегда тут сижу, а она выходит развешивать бельё. Она пожилая, и много стирает, поэтому я могу только догадываться, что жизнь её несладкая и неспокойная. Она тоже, наверняка, не знает, что я парализован и не могу сделать ни единого шага без палки. Потому что я постоянно сижу на стуле, и между нами довольно большое расстояние, а самое главное, я никогда не встаю при ней. Она скорей всего думает, что я просто старик, который только и знает, что каждый день греться на солнце, и других занятий у него нет. А может быть и так, что они с домработницей, вышедшей тоже развесить бельё, складывают ладони в трубочку и перекрикиваются:
— Он укусил мои пальцы, сумасшедший старик!
— Боже мой, да у него старческое слабоумие!
— И не говорите! Каждый раз, когда я утром открываю входную дверь, мне становится так страшно — вдруг я увижу труп.
Соседка взяла пустой деревянный ящик из-под печенья и спряталась между висящим, как занавес, бельём. А потом, будто вдруг вспомнив, крикнула:
— Дедушка, идите домой. Если долго сидеть на такой жаре, вы перегреетесь.
Тень от дымовой трубы совсем исчезла. Одной рукой я взял стул за подлокотник и потащил его по полу. Для такого старика, как я, который сам передвигается с трудом, даже переместить стул — большой труд. Пока я пересекал крышу, я вынужден был несколько раз останавливаться и отдыхать.
Если поставить стул вплотную к перилам со стороны дороги, сесть на него и посмотреть на улицу, вид ее становится ближе, и кажется, всё можно достать рукой. Поэтому я не пропускаю там ни одного движения.
Парень с густыми волосами, погрузив зеркала на велосипед, медленно объезжает автобусы. Множество кубиков света, груженые на багажник велосипеда, как глаза, бегут и отражают в себе продавца киоска, парня в рубашке, что моет пол в магазине, запылённые листья фикуса, плачущего ребёнка.
Через дорогу находится бедняцкий посёлок, он выглядит так, будто его залатали кусками старой ткани, а за ним виднеется спальный район, постепенно съедающий этот посёлок, и детская игровая площадка. За площадкой — сосновый лес, красный от полчищ гусениц соснового шелкопряда, и довольно широкий заросший пруд, который скоро засыпят. Рабочие на стройке, видимо, из-за жары, двигаются медленно, будто строят гробницу и хоронят чьи-то останки. Они поднимают молочно-белую пыль, замешивают гравий, песок, цемент и кладут кирпичи.
