Он кричал.
Как нет? Как не бывает? У меня тоже так бывало. По ночам, когда свет мешал спать, с покрасневшими глазами я выходил на улицу. В душевой на теннисном корте, грязном, как свинарник, молодые люди принимали душ. У меня тоже так бывало каждый раз, когда я видел их крепкие зубы, оскаленные в улыбке, их мокрые лица, высовывающиеся в высокое окно, когда слышал их смех. Я торопливо обходил это место, потому что во мне вскипала ненависть, причина которой была мне не понятна.
— Вы же понимаете, что я не могу сделать ни шага без палки. Раз уж так вышло, мне придётся попросить вас проводить меня.
«Ох, что же это такое…», — подумал я, прищёлкнув языком. У меня было желание заехать ему кулаком в лицо. А он вцепился в меня. Чего же ожидать от этого бедняги? Я почувствовал жестокое желание подразнить его. Это было одним из способов убийства. Я отошёл. Мужчина не отпускал меня.
— Сонсэн[6], пожалуйста, не дразните меня. Проводите меня только до моего дома, больше я вас ни о чём не прошу.
— Где же мы сейчас находимся?
Я рассердился. Мужчина на некоторое время склонил голову и прислушался.
— Мы на набережной. После того, как мы отошли от причала, мы двигались вдоль него.
Было слышно, как у ног волны бьются о парапет. Я не знал, который час, поскольку оставил часы в гостинице.
— Нет, давайте распрощаемся. Меня ждёт жена.
Я снял руку мужчины со своего рукава и пошёл прочь, ощущая себя предателем. Он мне надоел. Сзади раздался плач слепого. Я ускорил шаг. Плач постепенно отдалялся. Но сколько бы я ни шёл, дыхание мужчины и его детские всхлипывания преследовали меня и звенели в ушах. Я повернулся и побежал назад.
Но его уже не было. В поисках его я внимательно осмотрел весь причал с одного конца до другого, но не нашёл ни его следов, ни сломанной палки. Я наклонился, чтобы различить хоть какие-то посторонние звуки в шуме плещущихся у ног волн, но ничего не услышал кроме прибоя. Вытерев липкие руки о штаны, я расстегнул ширинку и помочился в море. Я медленно вылил всё до последней капли и покинул причал.
Когда я вернулся, пошатываясь, притворяясь пьяным, жена уже спала. Некоторое время я колебался, не включить ли свет, достал из кармана лекарства, положил их на кровать около подушки и лёг рядом с женой. Та спала, повернувшись маленьким, как у ребёнка, затылком. При слабом свете с улицы её волосы казались поседевшими, на лбу образовались глубокие морщины. Должно быть, ей снился какой-то тяжёлый сон, и от этого она выглядела старой.
