А потому – конечно же, изменили, и Вы, и я! В тот самый момент, когда в наших с Вами мирках, на которые она так надеялась, она вдруг уткнулась в тупик, ударилась о бетонную стену, дальше которой идти было некуда и оставалось лишь задохнуться, оглохнуть, ослепнуть…
Вы, наверно, совсем удивитесь, Аркадий Дмитриевич, но мне хотелось бы закончить это письмо следующим предложением, нет, просьбой, нет, призывом: давайте встречаться! Давайте хотя бы один раз с Вами встретимся, а там, может статься, и Вы поймете, что вдвоем нам будет легче.
У Овидия в «Скорбных элегиях» есть такие строки: «Видел я сам: изо льда торчали примерзшие рыбы, и, между прочим, средь них несколько было живых». Ведь в одной льдине теперь торчим, Аркадий Дмитриевич!
Ведь пришли же Вы ко мне пять лет назад. Не отговаривать же, в самом деле, и не предупреждать меня Вы тогда приходили, а попытаться для самого себя разъяснить неразъясненное, осмыслить неожиданно постигшее Вас. Разве не так?
Того же и я теперь ищу, вслед за Вами. Тогда мы не поняли друг друга, но теперь, мне кажется, во многом могли бы сообща разобраться. Ведь мы с Вами любили и, не сомневаюсь, до конца своих дней будем любить эту женщину. Давайте хотя бы поговорим о ней. Или вместе о ней помолчим. Ведь иного нам не остается.
Поймите, я не враг Вам, не соперник. Поймите, в той же самой мере, в какой Вы можете упрекать меня в том, что я отнял у Вас любимую женщину, я могу обвинять Вас, что Вы не сумели удержать ее рядом с собой, и она пришла ко мне, обрушилась на меня, бескрайне одарила и невосполнимо опустошила!
С уважением,
Ваш Г. В.
Р. S. Верите ли, но я бы все сейчас отдал, чтобы оказаться на месте этого ей самой неизвестного человека, к которому она всю жизнь стремится, для которого появилась на свет и от которого ей не надо будет уходить. Дай Бог ей найти его! Дай Бог ему вынести свое счастье!
Милостивый государь, Иван Федорович!
Я имею честь принадлежать к многочисленной плеяде поклонников вашей замечательной поэмы «Великий инквизитор». Еще в юности своей прочел я ее и восхитился. С тех пор неоднократно перечитывал, и всякий раз по-прежнему и будто сызнова восхищаясь, в то же время… как бы это точнее передать?.. Видите ли, воспитывался я в антихристианскую эпоху, кроме вашей поэмы и романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», о Христе ничего не читал. А потом времена изменились, все более доступными стали и само Священное Писание, и толкование к нему, и сочинения русских религиозных философов. Вот тут-то при непременном моем восхищении и как бы параллельно с ним стали возникать сомнения, все чаще хотелось обратиться к вам с разговором, кое-что уточнить, кое с чем не согласиться, кое-где возразить и возразить, знаете ли, довольно решительно.
