Паула рассмеялась. Очевидно, Танел сделал что-то не так.
— Нет! Они и должны лежать на полу, — сказала девушка.
— Это почему?
— Просто так.
Паула положила на тарелку парню большой кусок пирога, но ему хватило только на один укус.
— Ну и как?
— Очень вкусно, — похвалил Танел с полным ртом.
— У меня теперь новый рецепт.
Подперев щеку рукой, Паула смотрела через стол, как Танел ел.
— Завтра кино, — сказала она.
— Да?
— Ты пойдешь?
— Там видно будет.
— Если хороший фильм, хочешь, я возьму билеты? — предложила Паула.
— Возьми, если хочешь.
Парень проглотил пирог.
— Ешь, ешь, у меня еще есть, — обрадовалась девушка. — К Кади приехала родственница. Говорят, она сектантка.
— Серьезно? — удивился парень.
— Не выносит людей, — кивнула девушка и встала из-за стола. — А теперь я покажу тебе одну особенную вещь, я недавно купила!
И Паула развернула рулон холста. Она держала его перед собой: над верхним краем торчала только ее голова, а из-под нижнего немного виднелись ноги.
Рисунок на холсте изображал нечто вроде котят, сидящих в ла́пте.
— Ну? — спросила Паула взволнованно.
Танел выразил одобрение:
— Кролики что надо.
Паула расхохоталась, как чайка, потом сразу погрустнела и сказала с легким упреком:
— Ой, Танел, но ведь это же щенята!
— Не может быть. Какие-то недоделанные.
Снова Танел явно дал маху и с улыбкой, выражавшей просьбу о прощении, склонил голову.
Паула свернула холст.
— Некоторые копят деньги, некоторые пропивают, некоторые любят одеваться, а я хочу, чтобы дома было уютно. Дом, по-моему, самое главное. Верно?
Паула ожидала от Танела поддержки. Потому что ни один парень не нравился ей больше, чем Танел, даже Мартти, у которого характер был мягкий, как подушка.
Но именно в этот миг в коридоре раздался отчаянный крик Хельви:
— Танел! Танел!
И Хельви заглянула в комнату.
— Мати умер! — рыдала Хельви.
— Что ты говоришь?! — крикнул Танел, вскочил и пулей вылетел в коридор.
В стороне от дома за поленницей лежал маленький пятилетний человек, младший сын Хельви, Мати. Танел опустился на четвереньки и, приложив к его груди ухо, пытался уловить шум дыхания.
— Мати! Мати! — позвал Танел тихим настойчивым голосом и потряс мертвенно-бледную толстощекую мордашку.
— Ой, ой, ой! — стонала Паула.
Уткнув лицо в ладони, Хельви выла так громко, что веселый смех Танела совсем не был слышен.
— Твоего курильщика надо отнести и уложить в постель, — сказал Танел.
Хельви онемела от удивления, провела рукой по глазам и зашмыгала носом. Потом тихо спросила:
