— Я боюсь, что она умрет.
— Дитя мое, все свершается по воле божьей. Мы можем желать одного, а он другого. Нам не дано противопоставлять свою волю его воле. Мы не должны сомневаться в его желаниях и обсуждать их. Если господь призывает: «Приди!» — это зов не смерти, но вечной жизни.
А рука смерти продолжала уродовать больную, и Саале в отчаянии искала в лице матери знакомые черты, но оно становилось все более непривычным. И хотя от мамы осталось так мало, болезнь находила, что еще в ней грызть и уничтожать.
Альма ухаживала за больной с большим старанием и не отказывалась даже от самой неприятной работы. Но когда мать начинала кричать от боли, этого Альма не терпела. Правда, и тут она почти всегда оставалась одинаково спокойной, садилась на край постели и сурово поучала больную:
— Милая сестра, муки твои велики, мы видим, но они ничто по сравнению с вечной радостью.
— Ты бессердечная! — набрасывалась на Альму доведенная до отчаяния Саале.
— Ты так думаешь? — с обычным спокойствием говорила Альма.
— Прости меня, — просила Саале пристыженно. — Я знаю, ты добрая.
День туманился дождем, посеревший снег таял, и в полдень, в сильную капель, снег и лед с грохотом сыпались с крыш.
Окраина города была по-мартовски грязной и линялой, во дворах обнажился мусор и зола, дома стояли с мокрыми стенами, дороги развезло. Казалось, что погода, улица и их большой недостроенный дом с развалившейся оградой сочувственно плачут вместе с Саале.
Еще осенью мама вскопала грядки, собираясь весной посадить ранний картофель. Брат Линд предложил ей саженцы фруктовых деревьев из своего сада, но у матери не было в тот раз денег. Теперь ей ничего не было нужно. Она уже не надеялась, она уже была не в состоянии сопротивляться смерти: у нее не было сил.
Видимо посоветовавшись заранее с Альмой и братом Линдом о всех мирских делах, мама оформила все официально. Главным желанием мамы было, чтобы Альма взяла на себя заботы о Саале, и Альма поклялась ей в этом.
— Не плачь. Саале, — сказала мама, — скоро я должна покинуть вас. Господь уже указал мне дорогу.
Но в глазах матери Саале видела безумный страх. Она не была искренней с богом, хотя и говорила: «Все свершится так, как Он велит», в действительности она судорожно цеплялась за каждый миг, который ей еще предоставляла жизнь.
Последние три дня мама совсем не разговаривала и уже никого не узнавала. Она умерла под вечер. Это случилось в тот момент, когда Альма ушла к колодцу за водой, а Саале смотрела в окно на тающий почерневший снег со множеством следов кошачьих лап…
