Саале думала о смерти матери.
…В последние дни мама принимала только воду. Лицо ее стало гладким, маленьким и желтым. Поначалу в утренние часы, когда Саале была в школе, с ней сидела Альма, а вечером приходил брат Линд присмотреть за больной и поговорить с нею.
Позже Альма стала оставаться и на ночь и спала в постели Саале, чтобы находиться рядом с больной. Для Саале устроили постель в кухне, так хотела Альма и мама тоже, чтобы меньше беспокоить девочку.
Саале просыпалась по нескольку раз в ночь. Если из комнаты слышался разговор, у нее становилось легче на душе и она снова засыпала.
Тишина страшила ее. Обычно Саале просыпалась в ужасе от тишины, закладывала волосы за уши, чтобы они не мешали ей слушать, и все-таки ничего не слышала. Тогда она вставала и босиком подходила к двери. Но если и с порога комнаты ничего не было слышно, она подходила к кровати материн прислушивалась к ее дыханию.
— Это ты, Саале, — спрашивала мама из темноты. — Почему ты не спишь?
— Я пришла посмотреть, как ты, — шептала Саале.
— Босиком? — беспокоилась мама таким же тихим шепотом.
Но этого оказывалось достаточно, чтобы Альма проснулась и начала бранить Саале:
— Оставь ее в покое. Ты не даешь ей спать.
— Иди, иди, — говорила мама. Она теперь все повторяла за Альмой.
Иногда Саале ясно слыхала стоны, но стоило ей подойти, мама затихала. Однако Саале не давала себя обмануть, и в конце концов мать признавалась, как сильно сводят ее боли.
Альма не терпела таких моментов слабости и напоминала больной, что у людей, которые сетуют и жалуются, вера в спасителя слаба. Она вытирала платком пот со лба матери и смачивала ей пересохшие губы. И мама говорила:
— Ступай, Саале, ложись спать.
В промежутках между приступами боли мама, казалось, веселела и обретала надежду. Тогда она сама требовала Саале к себе, и глаза ее не были больше такими погасшими.
— Иисус поможет мне, Саале, — утверждала мама, — он мой спаситель.
И мама вспоминала притчу, как корабль должен был утонуть в озере Галилейском, но одно слово из уст Иисуса заставило шторм утихнуть.
— И мертвый Лазарь уже гнил, но Христос поднял его из могилы. Он все может, Саале.
Мама усердно повторяла то, что брат Линд говорил ей накануне вечером. Но когда боли возвращались и мама жаловалась на них и стонала, Альма пыталась унять ее:
— Милая Меланья, я хочу напомнить тебе, что наш спаситель носил терновый венец. Почему же ты хочешь от этого мира роз без шипов?
Дни проходили, не принося улучшения. Мама высохла и стала такой маленькой, что Саале без слез не могла на нее смотреть.
