Девушки заявили, что рады бы быть выше, но обстоятельства им не позволяют. К суровым жизненным реалиям нельзя относиться легкомысленно и подобные разговоры могут осложнить их будущее. Если их будут считать вертихвостками и любовницами неблагонадёжных элементов, то какой парень поведёт такую к алтарю? Останутся навсегда скомпрометированными и закончат жизнь старыми девами!
— До старых дев вам ещё далеко, — рассудил Кефалин, — но дело ясное, что надо переходить к активному контрнаступлению. Посудите сами — эти разговоры могли возникнуть только потому, что наши имена связаны с другими девушками. Если бы люди узнали, что у каждого из нас есть невеста, любимая, или что‑то в этом роде, то все сплетни сразу бы прекратились.
Девушки встрепенулись.
— Вот Покорный, — продолжал Кефалин, — у него есть Хеленка из Гостивар, он с ней помолвлен. Поэтому он ей напишет срочное письмо и пригласит её в Яновицы. Он с ней будет два часа прогуливаться по площади, и всему городу станет ясно, что его сердце давно занято, а все догадки о его сношениях с какой‑либо актрисой — лишь смехотворный вымысел.
— Пожалуй, — сказал старший сержант Фишер, — У меня, конечно, нет Хеленки из Гостивар, но я мог бы написать сестре. Если мы будем вместе прогуливаться, никто и не догадается.
— А мы, остальные, — добавил Кефалин, — должны прилюдно, прямо‑таки демонстративно добиваться благосклонности какой‑нибудь яновицкой девушки, никак не связанной с нашим спектаклем. Если нам это удастся, то тучи кривотолков развеются, и»Одураченный супруг»не только состоится, но и увенчается абсолютным успехом. Лично я для успеха спектакля готов на всё! Уже две недели на мою невинность усиленно покушается вдова Шошолакова, и я со всей ответственностью заявляю, что ради доброго дела ей поддамся!
— Лишь бы только всё удалось! — переживали девушки, впрочем, уже не отказываясь так однозначно от участия в представлении.
— Ваша честь останется незапятнанной, — заверял их Кефалин, — и к тому же останетесь навек увенчаны актёрской славой! Вас ожидают почёт и восхищение жителей Яновиц! А теперь, милые дамы, за работу! Мы уже проболтали пол–репетиции!
Кефалин и Покорный, притулившись на козлах, ездили по стройке с двумя мешками цемента на подводе и репетировали друг перед другом роли. Труди и Фукса то и дело оглядывались, недовольно или критически фыркая.
— Не понимают, бедняжки, Мольера, — сказал Кефалин, — но каждый из нас обязан что‑то вытерпеть! Лошадь и человек. Впрочем, тут принципиальная разница. Человек, в отличие от лошади, способен страдать сознательно!
