— Куда идёте, товарищ рядовой? — сурово спросил Таперича.
— Иду справить большую нужду, товарищ майор! — доложил Фридль.
— А почему не отдали честь? — обиженно крикнул майор.
Фридль лукаво улыбнулся:
— Отряду в походе разрешается честь не отдавать! — крикнул он и моментально скрылся в кустах.
Командирам было нелегко. Кое‑как им удалось разобраться с»доцентами», но это была далеко не худшая категория. C вредительскими элементами тоже удалось справится, но куда скверней дело обстояло с преступниками. Девиз автоугонщика Цимля»до пяти лет беру всё»действовал почти повсеместно.
— Да, господа, — рассказывал Цимль, — в Панкраце было хуже. Был такой надзиратель Свобода, ходил по камерам с дубинкой, и заставлял нас делать зарядку, и ещё подгонял:«Заключённый, выше колени! Чтоб летали, как весенний ветерок!«И беда, у кого не получалось! Мы однажды договорились, что начнём против него голодовку. Во все камеры отстучали и начали. Только ко мне на следующий день пришёл Свобода и говорит:«Цимль, если бросите это дело, будете получать лишний кнедлик. Если нет, я займусь вашим исправлением лично и так разукрашу, что себя не узнаете». Так что я выбрал кнедлик, и голодовка закончилась».
Если с преступниками было тяжело, что больные и немощные их во многом превосходили. Все были признаны ограниченно годными, и все знали, что они уже в полушаге от увольнения по здоровью. Солдаты падали в обморок, стонали, симулировали приступы и страдали от настоящих приступов, у командиров аж мороз шёл по коже. Рядовой Бедрна разнёс в казарме печку, и он мог себе это позволить, поскольку был ограниченно годным на голову. Таких агрессивных типов особенно боялись сержанты, потому что в случае чего им досталось бы первым.
Отдельной статьей были цыгане. Они прикидывались, что не понимают ни по–чешски, ни по–словацки, и явно не понимали, в чём заключается служба. На крик и команды они реагировали своеобразно. Когда Таперича заорал на цыгана Яно Котлара, упомянутый солдат залез на дерево и упорно отказывался слезать. Напрасны были уговоры и угрозы. Он не шевельнулся, даже когда майор очень пластично изобразил, что собирается применять оружие. Цыгану на дереве понравилось и он там просидел два с половиной часа. Только когда рота следовала на обед, Яно Котлару наскучило сидеть на ветке и он спустился. Никто уже не отважился на него кричать, поскольку деревьев вокруг было предостаточно.
В Непомуках существовала традиция устраивать концерт по случаю окончания призыва. Новоиспечённые защитники родины должны были продемонстрировать себя местным жителям с лучшей стороны, и потому это событие готовилось с необыкновенной заботой. Солдаты, которые в гражданской жизни были связаны с искусством, были освобождены от обязанности ходить на плац, и получили задание подготовить красивую показательную программу. С этой целью рядовые Кефалин и Черник были выписаны из лазарета. Очень бодро держался и Душан Ясанек, который написал стихи:
