Амур вооружен стрелой златою, новой,
Паллада, что была к богатству столь суровой,
Пленилась золотом: горит Горгоны лик
У Девы на груди, и золотится блик
Палладиной брони средь самой темной ночи;
Блеск Марсова щита слепит отныне очи,
Сияет золотом убийственный топор,
Гермеса скромный жезл и Грации убор,
Венеру с той поры прозвали золотою;
Фемида строгая, с карающей рукою,
Весы из золота в день этот завела
И нитью золотой одежду убрала.
Коль в плен взяло богов металла обольщенье,
Как можем золоту не возносить хваленья?
Ценить его, любить и почитать должны, —
Его достоинства для смертного ясны.
Что до меня, Дора, то я к нему взываю,
В словах смиренных так его я умоляю:
«О счастия творец, владыка всех людей,
Теки всегда в мой дом и блага щедро лей,
За то пою тебя: творишь повсюду чудо,
Недаром, золото, зовут тебя „прочь-худо“, —
„Даритель жизни“ ты, „гонитель всех забот“.
Пускай судьба тебя навстречу мне ведет;
Где ты звенишь, туда уж не проникнуть горю,
Я смело за тебя с хулителем поспорю
И докажу: творить без помощи твоей
Нельзя полезных дел, добра для всех людей,
И доблестью блистать; моих врагов жестоких,
Как плена, избегай, как пропастей глубоких,
И благосклонно мой наполни кошелек».
Уж слышу глупых слов обильнейший поток,
Толкуют знатоки, что я не вижу ясно
Достоинств Бедности, — браню ее напрасно,
Ведь это Бога дар, — не может быть дурным
Для жизни смертного то, что дается Им,
И Бедность я сужу, ее совсем не зная,
Не испытав того, что шлет она, благая.
Любому дам ответ: я с Бедностью знаком,
Всю истину о ней скажу своим стихом.
Тот, кто ее поет как славный дар небесный,
Пусть хвалит заодно и мрак могилы тесной,
И тление в гробу — ведь смерть шлют боги нам, —
Пусть голоду хвалы приносит также в храм,
Восславит пусть чуму, — они даны богами,
Но мы считаем их страшнейшими врагами.
Ты скажешь: обрастать не следует добром,
Оно бежит, как сон, как дым, оно — фантом
И улетит быстрей, чем ветра дуновенье,
Все знают: для того достаточно мгновенья.
Однако, если мы играть осуждены
Фарс человечества, — одежды нам нужны;
Не лучше ли, мой друг, чтоб это было платье
Вельможи, короля, — не рубища проклятье,
Прикрывшего едва бродягу-бедняка,
Чья жизнь не ценится дороже медяка?
Богатства мощь ты зря считаешь преходящей:
Наследуя отцам, шагают к силе вящей
Владыки царств больших. Уж много сотен лет
Французов короли, не зная тяжких бед,
Все правят Францией, и власть их крепнет боле.
Вот Генрих, наш король, в своей державной доле —
Наследник верных благ, хранимых долгий срок,
