— Хорош, орел! — И, воспользовавшись тем, что Даша уже вышла за дверь, тихо шепнул: — Ладно, Петьк, вернетесь, так уж и быть, сходим с тобой на рудник. Хоть издали поглядим: разобран в шахту вход, нет ли. Идет?
Глава 17. Знакомство с поселком
Фотоаппарат Петька забыл. Причем по самой дурацкой причине: в нем вдруг остро проявился комплекс неполноценности и никакие психологические тренинги не помогали смириться с тем, что Даша на целую голову выше его. Да тут еще эти дурацкие валенки! Кроссовки-то наверняка прибавили бы полтора-два сантиметра, а так он самый настоящий коротышка.
Даша уже ждала его на улице.
— Во-он, Лысая сопка, видишь? — начала она обзор достопримечательностей поселка, едва Бумажкин закрыл за собой калитку. — Сразу за ней начинается Китай. До революции через нее туда русские за товарами ходили. А оттуда к нам — хунхузы, чтобы обменять спирт на золотой песок. В десяти километрах отсюда золотой прииск был… Ну что, пошли! Да, сейчас мы идем по Америке, — продолжала Даша, даже не подозревая о Петькиных страданиях.
На улицах Америки было пусто. Только что-то жуя и лениво обмахиваясь хвостами, ходили коровы. Петька впервые видел их «живьем», и пока те были далеко, воспринял довольно спокойно. Но когда они с Дашей чуть ли не вплотную подошли к пестрой буренке, которую девочка назвала Манькой, да еще и ласково потрепала по шее, Бумажкину стало не по себе. И хотя он изо всех сил разулыбался, будто и сам вырос среди этих животных и прекрасно знал, что никакой опасности эти «глыбы» не представляют, все же далось это с большим трудом. И даже когда они отошли на приличное расстояние, не мог освободиться от ощущения, что какая-нибудь из них либо ударит сзади копытом, либо подцепит рогами.
— А вот уже началась Индонезия, — пояснила Даша.
Признаться, из-за коров, этих священных в Индии животных, Петька почти не разглядел одноэтажную деревянную Америку. Зато здесь ему представилась такая возможность, и Петька не переставал удивляться убогости жилищ горняков. Почти все они напоминали скособоченную, завалившуюся на бок, избушку бабы Груни. («У нас, в Перловке, даже сараи приличнее выглядят», — невольно подумал Бумажкин.)
Со дворов, мимо которых они шли, доносились самые разнообразные звуки: повизгивание свиней, лай собак, квохтанье кур, плач детей и голоса их родителей, воспитывающих своих чад отнюдь не при помощи нормативной лексики. Словом, чувствовалось, что не смотря ни на какие невзгоды, жизнь в поселке продолжается.
