Петька пожал плечами. Ему-то откуда знать? Может и правда все это проделки начальника шахты. Хотя, говоря по правде, верится с трудом.
— И все-таки ты не прав, Петьк, — не унимался дядя Миша. — Ведь весь же поселок говорит, что Саянский — ведьмак. А ведь сам же знаешь, зря говорить не будут — уже без прежней убежденности добавил он.
Бумажкин только вздохнул в ответ. Кто знает, не ходи он в последние годы в тренинговую группу по психологии, где, кроме всего прочего, учили прислушиваться к внутреннему голосу и отстаивать собственное мнение, может точно так же, как дядька, поддавался бы мнению толпы.
— В общем, тут без бутылки не разберешься, — подвел итог дядя Миша. — Вот я и писал Константину, приезжай, мол, племянник…
— Так почему же вы все как есть-то не писали? — удивился Петька. — Может как раз тогда бы папа и приехал. Так сказать, журналистское расследование проводить. А то «у нас все хорошо», а освещение лучше, чем в Лос-Анджелесе, — не удержался Петька, чтоб не съехидничать.
— Так говорил же, почему так писал, — оправдывался дядька. — Все думал, чем лучше напишу, тем быстрее приедет. А может, думаю, все это просто явления, как это анор…
— Аномальные, — подсказал Бумажкин.
— Да, аномальные. Сейчас же много всякого аномального на свете. Вот, думаю, приедет Костя, посмотрит, что у нас тут творится, да и профессора какого-нибудь подошлет. У вас же, в Москве, их пруд пруди. А у Константина, поди, связей немерено. Все-таки, как ни говори, главный редактор журнала. Да и у тебя, поди, коль ты его сын…
Бумажкин почувствовал, что попал в тупик. С одной стороны, он и понятия не имел, как на это ответить, с другой — не хотел развенчивать миф о связях с лучшими умами столицы. Он морщил лоб, многозначительно барабанил пальцами по столу и молчал.
— Да, Петьк, это же еще не все! — воскликнул дядя Миша. Петька удивленно посмотрел на него. Сколько уже сказано и, оказывается, не все! В то же время он обрадовался тому, что тема разговора сменилась как бы сама собой, без его участия.
— Понимашь, Петьк, сколько уже ночей не сплю, — продолжал дядя Миша, — совестью маюсь…
— Да что такое?
— «Что, что»? На моей совести, Петьк, целых две загубленных жизни.
Бумажкин понял, что сейчас, скорее всего, речь пойдет об исчезнувших горных инженерах — Георгии и Григории. Ну которые под влиянием дяди Миши согласились обследовать Серебряную гору, а он вдруг заболел. Так оно и вышло.
