Чтобы казаться еще более покорными, вожди представили заложников, но это были сыновья врагов, которым они мстили, или дети, лишенные красоты, рожденные не в семьях, ведших свой род от богов. А когда они решили, что малорослые, чернявые пришельцы с полным доверием положились на их дружбу, они собрали воинов со всех сел, что были на Темзе, и ринулись с неистовым криком на ворота лагеря. Британцы, не зная искусства овладения укрепленной позицией, не смогли преодолеть ограды, и много вождей с лицами, разрисованными цветным мелом, пало у подножия башен. Британцам лишний раз пришлось убедиться, что римляне обладают нечеловеческой силой. Поэтому на следующий день они явились просить прощения у Цезаря и заверять его в своей дружбе.
Цезарь принял их с неподвижным лицом, но в ту же ночь велел погрузить свои легионы в наспех починенные либурны и направил корабль к побережью морэнов. Не надеясь больше на прибытие своей конницы, рассеянной бурей, он на этот раз отказался от покорения Туманного острова.
Комм Атребат вместе с армией прибыл на побережье морэнов. Он вошел на корабль, перевозивший проконсула.
Цезарь, интересуясь обычаями варваров, спросил у него, не считают ли себя галлы потомками Плутона, и не по причине ли такого происхождения они ведут счет времени по ночам, а не по дням? Атребат не сумел дать ему настоящего объяснения этого обыкновения. Но он сказал ему, что, по его мнению, при зарождении мира ночь предшествовала дню.
— Считаю, — прибавил он, — что луна древнее солнца. Она очень могучий бог, и друг галлов.
— Божественность луны, — ответил Цезарь, — признается римлянами и греками, но не думай, Коммий, будто это светило, равно сияющее над Италией и над прочим миром, особо благоприятствует галлам.
— Берегись, Юлий, — ответил Атребат, — и взвесь свои слова. Та луна, которую ты видишь здесь пробегающей в облаках, не та луна, которая светит в Риме на ваши мраморные храмы. Она ясна и велика, но из Италии ее все-таки не увидать. Расстояние не позволит.
III
Зима явилась и покрыла Галлию сумраком, льдом и снегом. В камышовых хижинах сердца воинов сжимались при воспоминании о вождях и слугах, перебитых Цезарем или проданных со публичного торга. Иногда к дверям хижины являлся человек просить подаяния и показывал руки, обрубленные ликтором. И воины возмущались в сердце своем. Они обменивались друг с другом гневными словами. В глубине лесов и в скалистых пещерах происходили ночные собрания.
