В середине барака, у печки, сидел молодой парень и с глубокомысленным видом взирал на пылающие угли, грея босые ноги и ленивым движением изредка подбрасывая в печь поленья. Рядом с ним, на нарах, лежала гитара.
При виде устроившегося у огня в рабочее время заключенного начальник режима по привычке заорал:
— Ты почему не встаешь, когда офицеры входят?! Почему не на работе?
— Не могу, — не меняя позы, заскулил парень, — босой я, валенки мокрые сушу, прохудились, а других не дают.
Майор сделал начальнику режима знак, чтобы тот не вмешивался в разговор, и сам начал воспитательную беседу.
— Как звать? По какой статье осужден?
— Николай Здоровенков, — четко отрапортовал парень, видимо, предвкушая возможность побеседовать с высоким начальством. — Срок — пять лет. По Указу сижу. У нас тут все либо фашисты, либо по Указу сидят.
Начальник режима прокомментировал:
— За кражу сидит. Украл в магазине фотоаппарат.
— Неправда все это, гражданин начальник, напраслинку мне нагло шьют, — плаксивым голосом заныл Здоровенков. — Я фотографией интересуюсь. Зашел в магазин фотоаппаратик присмотреть. Купить собирался. Вынес на улицу, чтобы получше на свету проверить его в смысле качества. А меня схватили и навесили на меня, будто я его украсть собирался. А я, бля буду, чист, как слеза у девицы в первую брачную ночь.
— Вор, рецидивист, — не выдержав, прошипел начальник режима. — Восьмой раз сидит и все за кражи.
Майор снова сделал недовольный жест рукой, призывая сопровождающих не вмешиваться в беседу.
— На какой работе отбываешь срок, Здоровенков?
— Посылали его на работу в лес. От костра целый день не отходил. К пиле не притронулся. На лесопильный завод посылали, весь день в курилке сидел, — вновь, не удержавшись, подал реплику начальник режима. — В этом году шесть раз помещали в штрафной изолятор. Отказник он.
Верный великим принципам педагогики, доставшимся нам еще от прославленного Макаренко, майор счел нужным начать назидательную беседу.
— Ты почему от работы отлыниваешь? Тебе партия и правительство создают все условия для перевоспитания, чтобы ты стал полезным членом нашего социалистического общества. А ты и в лесу отказываешься работать, и на заводе!
— Да разве ж это, гражданин начальник, работа — на заводе доски перекладывать? — громко и с возмущением завопил Здоровенков. — Или, скажем, в лес посылают. Одно название, что лес. Торчат из земли ветки худые. Не разгуляешься! Ты мне настоящую работу дай! Уголек стране подкидывать иди там в тайгу. Чтобы я, значит, побольше нашему народу пользы принес. Тогда б я показал, на что Здоровенков способен. А мне все бабью работу норовят подсунуть. Обидно. Я же не баба. Душа у меня к легкой работе не лежит. Не могу заставить себя, — с волнением и обидой в голосе объяснил положение дел парень.
