Как верила я в твой круговорот!
Друг, с кем свиданье - для меня отрада,
Совсем не тот, чьей стать женой мне надо.
Тот - на странице верности значок,
А этот - незаполненный листок.
Тот - кормчий моря радостей духовных,
А этот - раб мирских страстей греховных.
Тот ближних всех на путь добра привел,
А этот с самого начала зол.
Тот все отдать своей любимой жаждет,
А этот, коль не все захватит, страждет.
С Меджнуном мы друг другу отданы,
И нашу мы любовь хранить должны.
Когда вершили договор жестокий.
Тебя забыли, небосвод высокий.
Зачем грозить нам гнетом самым злым?
Ты сжалься над несчастием двойным!
Взяв у друзей, не будь ты щедр с врагами,
Не делай бедных - богачей рабами.
Идущего по горькому пути
Меджнуна ты бесчестным не сочти.
Ты ж, Ибн-Салам, ты вызываешь жалость,
Ведь над тобою время посмеялось:
Оно зовет безумную "Лейли",
Тем именем тебя в обман ввели.
Искал ты счастья - встретился с напастью,
Ты клад искал - я змей с раскрытой пастью.
Но разве я скажу, что ты неправ?
Ты сделал милость мне, меня избрав.
От матери с отцом меня возьмешь ты,
И от двойного горя уведешь ты"[71].
С презреньем, угнетенная тоской,
На свадебный убор взирала свой,
И, неба коловратность вспоминая,
Читала эта гурия земная:
Газель Лейли
О небосвод, презрев меня, ты совершаешь произвол,
Я роз просила у тебя, шипов насыпал ты в подол.
Ни разу не вращался ни, как я хотела бы того,
Насилье надо мной - вот твой всегда излюбленный глагол!
Не знаю я, зачем меня ты так стремишься унижать.
Меня любил весь мир, а ты лишь в прахе место мне нашел.
Надеялась сначала я: увижу радостные дни,
А ты вокруг темницы бед ограду новую возвел.
Рукой насилья разорвав терпенья моего фату,
Ты горе скрытое мое на шумный торг людской привел.
Ты не позволил, чтобы я погибла, верная любви,
Мою ты верность, честь мою, как жерновами размолол.
Меня отдав чужому, ты, должно быть, друга моего
Теперь вручил чужой во власть - мой жребий истинно тяжел.
Да, верно, Физули, ты знал, как переменчив небосвод,
Когда ты в этом мире все не стоящим вниманья счел.
Конец главы
Все, кто видал мучение ее
И к блеску отвращение ее,
Решили так: "Должно быть, та бедняжка,
Страдалица, болеет очень тяжко.
Иль сердце тем ее поражено.
Что с домом ей расстаться суждено".
Все говорили: "Да, цветок прекрасный,
К родителям привязана ты страстно.
Теперь пора прощания пришла,
Жизнь па чужбине будет тяжела -
Стони и плачь - бранить за то не будем.
Приходится стонать и разлуке людям.
Но, как уж повелось между людьми,
