* * *
Будто желая убедиться в реальности лежащего перед ним предмета, Глеб постучал пальцем по лоснящейся черной макушке немецкого танкового шлема. Шлем отозвался глухим пустотелым звуком, подтвердив тем самым, что не является галлюцинацией или голографическим изображением.
– Бойтесь данайцев, дары приносящих, – пробормотал Слепой и осторожно спросил: – И что означает сие подношение? Он что, настоящий?
– Копия, – возясь с застежкой портфеля, сказал генерал Потапчук, – но абсолютно точная. Можем подобрать настоящий твоего размера – если, конечно, не брезгуешь.
– Хотите сказать, что мне придется надевать его на голову? – еще осторожнее спросил Глеб.
– Коль скоро это именно головной убор, то, по-видимому, да. Полагаю, на какой-либо другой части тела он будет плоховато сидеть. То есть это тебе будет неудобно сидеть, если ты наденешь его на ту часть тела, которой в данный момент прикидываешься.
Сиверов тяжело вздохнул.
– В последнее время все чаще ловлю себя на мысли, – грустно сообщил он, – что реальность отличается от кошмарного сна только одним: отсутствием возможности проснуться. Разница, согласитесь, не в пользу реальности.
– Да, – с серьезным, понимающим видом согласился Федор Филиппович, – мне тоже иногда кажется, что я сплю и вижу какой-то бредовый кошмар. Причем это ощущение многократно усиливается, когда ты в моем присутствии начинаешь разводить кухонную философию.
Еще раз вздохнув, Глеб взял со стола шлем, нахлобучил на голову, дурашливо козырнул и деревянным голосом потомственного прусского служаки пролаял:
– Яволь, экселенц! Приказ заткнуться и слушать понят и принят к исполнению!
– До седых волос дожил, а все дурак дураком, – хлебнув чаю, заметил «экселенц».
– Вот видите, – сказал Глеб. – Это все ваш подарочек. – Он снял шлем. – Так лучше? Умнее?
– Степень разумности определяется не наличием или отсутствием головного убора, а внутренним содержимым черепной коробки, – сообщил Федор Филиппович. – Каковое проявляет себя, в основном, через слова и поступки.
Он обмакнул в чай печенье и аккуратно препроводил его в рот.
– А говорят, одним из признаков ума является умение его скрывать, – сказал Глеб.
– Это придумали те, кому скрывать нечего, – возразил генерал. – Ты кончил паясничать, или мне еще немного подождать?
– Сдаюсь, – сказал Слепой. – Так что все-таки я должен делать с этим горшком?
Он снова постучал костяшками пальцев по шлему.
– Думаю, ты сам сообразишь, как лучше приспособить его к делу. Мотоцикл-то у тебя еще на ходу? Ну, вот. Я, признаться, нарисовал себе этакий романтический образ: брутальный мужчина в расцвете сил, верхом на мощном байке и в этом вот нацистском танковом шлеме…
