— О вас говорят, как о талантливом журналисте-сыщике, — плавный голос Еремина не позволял усомниться в обратном. — Именно вы ведете дело об убийстве Зинаиды Петровны Федоровской.
— И что?
— Вот, — Еремин протянул пачку банкнот. — Это вам.
— Хотите, чтобы я отказался от расследования? — Горчакову сразу припомнился Либер.
— Ни в коем разе! Вы должны довести это дело до конца. Отыскать преступника и передать его в руки правосудия.
— Причем здесь ваши деньги? Я получаю в редакции неплохую зарплату.
— Зарплата — зарплатой, а дополнительный заработок еще никому не помешал.
— Какой смысл в этом заработке?
— Видите ли, Александр Николаевич, актриса Федоровская была мне дорога. Да, у нее еще были любовники, но я прощал. Старость многое готова простить молодости. Потом поймете, если доживете до моих лет.
— Никогда не поверю, Юрий Иванович, что вы вот так просто бросаетесь деньгами?
— Будете сильнее стараться.
— Я и стараюсь.
— Постоянно отчитываться передо мной.
— Я отчитываюсь перед своим начальством.
— Перед ним, и передо мной.
— Никогда не являлся слугой двух господ.
— Отказываетесь?!
— Не вижу смысла. Вы предлагаете деньги, чтобы я делал то, что и так делаю.
— Пусть это станет вашим дополнительным стимулом. Безо всяких отчетов.
— Мне не требуется дополнительных стимулов. Но если хотите реально помочь, ответьте на некоторые вопросы.
— Спрашивайте.
— Вы сказали о любовниках Зинаиды Петровны. Не назвали бы их имена?
— Я их не знаю.
— Юрий Иванович, с вашими-то возможностями да не узнать?
— Я к этому не стремился, — вздохнул Еремин. — Можете считать меня человеком со странностями, но. по мне было лучше находиться в неведении. И нервы сохранишь, и здоровье.
— Может, у Федоровской не было никого?
— Кто-то имелся, — последовал тяжелый хрип; сейчас рядом с Горчаковым находился не властный человек, держащий в руках половину города, а измученный старик. — Чувствовал я.
— Деньги вы ей давали?
— Давал. Только кто-то помогал ей помимо меня. Дальше Горчаков спросил то, о чем спрашивал остальных:
— Что она была за женщина? Ее характер? Наклонности?
Еремин задумался, подыскивая нужные слова:
— Иногда она была ласковой, иногда превращалась в фурию. Чаще — второе. Но я очень любил ее и готов был пожертвовать очень многим. Я мог бы даже развестись и жениться на ней. Несколько раз подъезжал к ее дому с букетом роз, собирался сделать предложение. Однако всегда останавливался. Наверное, побеждало благоразумие?
Как можно развестись с женщиной, с которой прожил сорок лет?.. И еще, я боялся получить отказ. Извините за откровенность.
