С утра Надежда начала собираться, даже попросила у Валентины косметику. Та удивилась:
— Ты недавно говорила, что комсомолка не должна пользоваться косметикой?
— Чуть-чуть можно. Сейчас придет товарищ Прошкин.
— Так ты для него стараешься?
— Для себя! — резко ответила Надежда.
Репринцева с улыбкой наблюдала, как неумело красится ее сокурсница. Не выдержала, подошла:
— Давай помогу.
Надежда для вида недовольно наморщила лоб и милостиво согласилась.
Несколько умелых движений — и она похорошела. Другая девушка!
— Тебе бы одежду сменить. Пока мы здесь, сходим в магазин. В Москве такого не купишь.
— В СССР скоро будет все! И любой одежды полно! А пока. наши временные трудности.
— Знаю, — Валентина вдруг устыдилась, что не слишком хорошо в последнее время думала о подруге, обняла ее. — Просто временные трудности. Так сходим? Я помогу выбрать, что надо.
— Нет, — поколебавшись, ответила Надежда. Ее обуял страх от осознания того, что буржуазная жизнь не так уж плоха.
— Как хочешь!
Лицо Репринцевой вновь сделалось озабоченным. Она сказала, что спустится вниз, еще раз позвонит родителям. Какой же потерянной она выглядела! И Надежда почувствовала, как ее прежняя нелюбовь к подруге сменяется жалостью. «Никакая Валентина не задаваха. Добрая, хорошая девчонка. Красивая, удачливая. Но чему завидовать? Удача скоро отвернется от нее! Что с ней сделают в подвалах Лубянки! Страшно подумать!»
Надежде захотелось броситься подруге на шею, обнять, расцеловать ее. Как только она сдержалась.
— Я пойду.
— Куда?
— Я же сказала: звонить родителям.
(«Не надо звонить!»)
Надежда молча кивнула и быстро отвернулась, чтобы подруга не заметила навернувшихся на глаза слез. Кирилл Прошкин появился в назначенное время, ребята уже ждали его и готовились к новой экскурсии. Готовились все кроме Валентины, та отказалась, сославшись на плохое самочувствие. Прошкин внимательно посмотрел на нее, красивая девушка, только уж слишком отличается от остальных. Манеры, взгляд — нет, это не типичная комсомолка. Скорее — дама из буржуазного интеллигентского общества.
— Она переживает, не может дозвониться домой, — сообщил Давид. — А мы ей говорим — поломка на линии, или что-то с телефоном.
— Не может дозвониться, и что? — Прошкин разыграл удивление. — Причин может быть несколько.
— И у меня был подобный случай, — продолжал Давид.
— Поехали в Горький на съезд юных ленинцев, а родителям не дозвонился. Целых три дня. И тоже сломался телефон.
