— Именно так, — подтвердил генерал Згурский.
— Будут еще какие-нибудь распоряжения?
— Как всегда — заботиться о процветании фирмы.
— О вашей жене какие-нибудь новости есть? — тихо поинтересовался контрразведчик.
— Нет, о Татьяне Михайловне никаких вестей нет. Но я знаю, что она жива. — Лицо Згурского из холодного стало непроницаемо мрачным. — Сделайте любезность, Георгий Никитич: я хочу ознакомиться с делом подполковника Шведова как можно скорее.
— Сию минуту. — Варрава направился к двери. — Чуть не забыл, час назад звонил некий комиссар Рошаль из Сюрте.[8] Этот полицейский очень желает поговорить с вами. Он утверждает, что вчера из своего дома пропал бывший казначей армии Колчака, банкир Рафаилов.
Генерал Згурский захлопнул крышку часов и сунул их обратно в карман жилета:
— Если будет снова звонить, сообщите ему, что я обязательно свяжусь с ним по возвращении.
«В этой стране так жарко, что чаша народного гнева пересыхает задолго до того, как успевает наполниться».
Лоуренс Аравийский
Апрель 1924
Истошный вопль «Атанда!»,[9] многократно повторенный, будто эхом, прозвучал над Сухаревским рынком, и торгующие «на крик» продавцы всякой всячины смолкли на полуслове, торопясь покинуть оживленный пятачок на углу Садового кольца и Большой Сухаревской улицы.
«Облава! Облава!» — неслось по торговым рядам. В общей суматохе никто не обратил внимания на автомобиль, въехавший во двор одного из домов по Садовой улице. Люди в кожанках, выскочив из машины, заняли позиции в арке ворот, у дверей черного хода. После этого из авто стремительно, как нож из рукава, появился высокий худой человек в длинной шинели. Он поднялся на третий этаж, огляделся по сторонам и, увидев на двери начищенную латунную табличку «Доктор Спесивцев Ф.Ф.», тихо постучал. Щелкнул замок, дверь приоткрылась:
— Входите, Феликс Эдмундович. Не надо волноваться.
— К чему эта таинственность, Иосиф Виссарионович? Как в царское время: явочные квартиры, пароли…
— В царское время вы не смогли бы поднять на ноги всю московскую жандармерию, чтобы встретиться наедине с товарищем по партии.
— А что, по-вашему, я должен был делать? С тех пор как товарищ Троцкий возглавил Совет Народных Комиссаров, он только и говорит об очищении партийных рядов от скверны, от примазавшихся и приспособленцев.
Ясное дело — под такую гребенку попадают все, кто не согласен со Львом Давидовичем.
Пока что он занят травлей Бухарина, упрекая его в буржуазном разложении и объявляя новую экономическую политику дезертирством с позиций перманентной мировой революции.
