— Но ваше высочество, Эд Хаксли утверждает, что ждет лишь сообщения от вас, чтобы двинуться в обратный путь. Граф Пембрук велел ему не задерживаться ни минуты и, оповестив вас о месте встречи, незамедлительно отправляться к нему с сообщением о дне вашего прихода.
— Мой приход, — на губах Стефана Блуаского появилась хищная насмешливая улыбка. — Он состоится. На следующий день после Страшного суда.
— Но лорды Пембрук и Перси будут вас ждать.
— Вот и прекрасно. Именно на это я и надеюсь. Накорми Хаксли, напои его и уложи спать. Если он будет противиться — свяжи его, закуй в цепи. Но помни, Эд Хаксли не должен отсюда уехать, а лорды Пембрук и Перси обязаны меня ждать в Кастмейле.
— Но… почему? Это знатнейшие графы нашего королевства, их отряды сильны, и само имя их — настоящий штандарт, способный вести за собою в бой.
— Вот именно поэтому.
— Я не понимаю вас, мой принц.
— Потому что ты — дурак, Роберт. Хвала Всевышнему, преданный дурак. А не будь ты таков, я бы с тобой нынче не разговоривал. Какую весть привез Эд Хаксли? Что лучшие полководцы Британии ждут меня возле шотландской границы?
— Да, ваше высочество.
— И ты думаешь, что о походе графа Джефри Пембрука неизвестно его младшему брату, шерифу Джеральду Пембруку?
Тот, кого Стефан Блуаский именовал Робертом, озадаченно поглядел на господина и кивнул.
— Должно быть, он знает.
— А то, что знает Джеральд Пембрук, знает и король Генрих Боклерк. Ибо, даже если бы Джеральд не был столь предан моему дорогому дядюшке, желание поскорее заполучить в свои руки все богатства рода Пембруков наверняка пересилило бы братские чувства, если таковые Джеральд когда-либо испытывал к Джефри. Таким образом, Генрих Боклерк быстро сообразит, что я собираю войско на севере, и, конечно, заручится поддержкой шотландцев, чтобы не попасть между молотом и наковальней. А стало быть, он бросится туда. И в тамошних горах ему придется иметь дело с прекрасными вояками, как мы помним, из лучших в королевстве, и их крупными отрядами. Если же дядя все-таки разобьет их, то я готов поставить фунт серебра против оловянного пенни, что этот упрямец ни за что не поверит, будто бы меня нет где-то поблизости. Например, в гостях у шотландского короля. И он будет требовать моей выдачи. А не менее упертые голоногие хайлендеры будут утверждать, что меня там нет и никогда не было.
Конечно же, Генрих Боклерк им не поверит, и в любом случае на все эти медвежьи танцы уйдет то самое время, которое так бы пригодилось королю, чтобы справиться со мной. Так что пусть графы ждут, а Хаксли — спит. А я покуда дождусь появления моей дорогой кузины. За те годы, которые мы не виделись, рассказывают, она стала восхитительной красавицей. Знаешь, Роберт, я горю желанием первым в Англии увидеть ее.
