Об этом же в свое время беседовал с дочерью и барон Одобеску, периодически намекавший своему любимому дитя на ее удивительную неспособность усваивать жизненный опыт.
– Аурика Георгиевна, – покрикивал он. – Вас жизнь не учит! Отчего вам нравится наступать на грабли с завидным упорством?
– Потому что он меня бесит! – рычала разгневанная дочь, в очередной раз выгнав из дома тихого Коротича.
– Вы – хамка, дитя мое!
– А ты сводник! – не оставалась в долгу Аурика и, захлебываясь, глотала воду, пытаясь успокоить пересохшее от возмущения горло.
– Потрудитесь уйти к себе! – не выдерживал Георгий Константинович, хватаясь за сердце.
– Вот только не надо! Не надо показывать, что я довела тебя до сердечного приступа, – визжала младшая Одобеску, размахивая руками, но требованию отца подчинялась безоговорочно. Однако, не дойдя до своего убежища, ныряла в Глашину комнату:
– Няня, ему, наверное, плохо. Вечно доведет себя, а потом я виновата! Накапай ему чего-нибудь сердечного.
Глашу дважды просить не было никакой необходимости: на прикроватной тумбочке в узкой граненого голубого стекла водочной рюмке уже благоухали разведенные в воде капли Зеленина, количество которых менялось в зависимости от накала страстей. Сегодня их было тридцать.
– Отнеси скорее! – торопила Аурика, и Глаша сломя голову неслась к Георгию Константиновичу, расхаживающему по гостиной взад и вперед.
– Спасибо, – не глядя, протягивал он руку и залпом опрокидывал в себя волшебное зелье.
«Сдался ему этот Коротич!» – бунтовала у себя в комнате строптивая Золотинка.
– Не хочет – не надо! – бушевал Георгий Константинович и через минуту стучался в комнату к дочери со словами примирения.
– Нельзя! – отказывалась общаться Аурика и проклинала тот день, когда отправилась искать пропавшего Коротича в студенческое общежитие.
К этому шагу ее подтолкнуло не столько желание встретиться со старым товарищем, сколько потребность угодить отцу, открывшемуся ей в тот знаменательный августовский вечер совершенно с неожиданной стороны. И еще ей было до крайности любопытно, в чем кроется секрет отцовской привязанности к самому неинтересному, как она думала, и скучному из ее ухажеров. Аурика по-прежнему продолжала считать, что Коротич – редкостный зануда, навевающий тоску на всех, кто появляется в его поле зрения. Тоски, по мнению Аурики, вокруг и так было предостаточно, но, если отец так хочет, она вернет Коротича на место, чего бы ей это ни стоило.
