Как показалось Тому, в деревне он стал другим, более внимательным, стал замечать то, чего не видел раньше – вечных насекомых. Он заметил, как паук обнял, взасос целуя, свёрнутую им в саван жалкую пчелу. На плечи ей вчера платок накинув, совратил. Она не предполагала, что в плену, жужжала всеми крыльями туда, где вся её семья трудилась, не покладая хоботков, где лаком изливался сотовый, добытый ею с таким трудом янтарный мёд. В прохладной тени ветхого сарая прислушивался к пенью ранних птиц лопух, слоновыми ушами грея собственное любопытство, силился понять: за что его так обозвали скверно? В чём он провинился? Шмель, у которого ещё не кончилась заводка, халат мохеровый накинув, тёрся полосатостью его о лист. Приняв массаж и клеверные ванны, он лениво наблюдал за тем, как где-то там, внизу, смешно, ненужно муравьи пытались строить коммунизм. Том его вспугнул, шмель медленно поднялся в воздух, как вертолёт военный, и полетел в разведку, разбив попутно стаю бабочек. Они своей порхатостью заражали воздух. Бабочки скакали семь сорок, хлопая в ладоши белых крыльев. В их головах бродили детское веселье и авантюризм, которые они хотели навязать растениям и цветам, но те задумались, подобно многим одноклеточным, надолго, ментально зависая между вазой и гербарием.
В деревне разыгрывался долгий день: по небу солнце, безадресно пасуя, Том всем видом демонстрировал миру дикой природы, что тот ему скучен, не интересует. Финальной частью утра, наконец, запором крепким скрипнула уборная, вышел человек наружу. Я справился. Закинул облегчённо взгляд на небо, штаны поправил, почесал затылок, вспомнив про другие нужды. Подошёл к коту, сидящему на крыльце, воткнул свою большую руку в его пушистый мех.
– Ты помыл бы прежде руки, – недовольно выгнул свою спинку Том.
– Не волнуйся, они стерильные. Я мыл их.
– Когда?
– Вчера. Ладно, пойдём завтракать. Хватит ворчать, – приклеил я кота этим предложением к своим ногам и мы вернулись в дом.
* * *
– Ты ли это, Шарик? – радостно начала подметать хвостом землю Муха. – Тебя прямо не узнать: весь блестишь от счастья, ошейник с навигатором, выглаженный, выбритый, даже щёчки появились. Никак, работу приличную нашёл? – обнюхала она пса.
– Да, взяли на таможню по знакомству, – пытался отстраниться он от её любопытства, пахнущего давно утонувшей рыбой.
– И духи прелестные, Франция? – уткнулась Муха в его волосатую грудь.
– «Джи ван джи», – чихнул Шарик, стараясь высморкать эту рыбу.
