– Значит, вы – с ним, что бы ни произошло?
– Да.
– А мы с вами… по нумерам станем таскаться или тайное гнездышко совьем?
– Нет-нет, ни в коем случае… Я уже так пробовала. Ничего, кроме отвращения, не возникает.
– Регина Дмитриевна, вы надо мною издеваетесь? – спросил он тихо. – Вам, быть может, лестно быть Лаурою, но я-то – не Петрарка. И даже не состою в сообществе молодых поэтов «Хмель жизни».
– Вы правы, мы оказались в ловушке. Впрочем, это я в ней давно оказалась, а теперь и вас затащила… виновата бесконечно, простите, если сможете…
Молчали долго, потом:
– Скоро рассветет, засиделся. Благодарю, все было очень… Впрочем, прощайте.
Уверенно дошел до выходной двери, а она шла за ним все с той же улыбкой… только спросила у спины, вдруг замершей:
– Ваш заплыв сегодня состоится?
– Разумеется! – Спина не повернулась ни на градус, слова падали в складчатую пропасть лестничного проема, их приходилось угадывать. – Теперь, как выяснилось, никакого более важного дела нет. Состоится, разумеется.
– Я стану молиться за вас… Через день, на второй, когда вы в море.
– Стоит ли трудиться? В море мне хорошо и без помощи Господа.
Вот и спины не стало. Ничего не стало, будто ничего и не было.
Через десять дней пришел наудачу – без предварительного телефонирования.
– Вдома бариня, вдома, – хмуро ответила ему открывшая дверь Ганна. – Вранцi трохи гуляє, а потiм сиднем сидить[9].
Она бы и по часам описала почти тюремный Риночкин режим, если б та сама не появилась в просторной прихожей и не взглянула на Георгия, как на долгожданного гонца, неизвестно, с дурной или хорошей вестью явившегося.
– Сегодня я без тюльпанов, – преподнес он как самое важное, – их уже нигде нет, отцвели.
– А те, что вы приносили, опадали очень долго, – сообщила она ответно. – Все было покрыто лепестками, высыхали они неохотно, а уже упав, взмывали и кружились, когда я бродила по квартире… Как вам плавалось?
– По-разному, но в общем и в целом…
– Вот видите! – перебила она, дав понять, что сложившееся у него «в общем и в целом» без ее молитв сложилось бы гораздо хуже.
И повела на этот раз в большую гостиную… настолько большую, что, расхаживая во время монологов – буде они состоятся, – можно почти исчезать с глаз хозяйки дома долой.
…Но пока был черед ее монолога. О дивной буженине, приготовленной Ганной к ужину. О впечатляющих успехах Павла в рисовании и геометрии – унаследовал, очевидно, художественные способности отца и его отточенное пространственное мышление. О затруднениях сына с историей, поскольку гимназический учитель – тягостнее зубной боли…
