— Она ничего вышла, оказывается, фотогеничная. Жалко, дальше массовок не пошла.
— Сволочь! Какая же ты сволочь! — Я хотела его ударить, но он, перехватив мою руку, оттолкнул меня.
— Ты ведь знал, знал! — кричала я, глотая злые слезы. — Ты обещал несложную работу, а чем все кончилось? Убийством? Я не желаю принимать участие в делах, которые связаны с убийствами!
До сих пор не представляю, как это неповоротливый Карен, этот хронический почечник опередил меня. Быстро повернул ключ в замке, а потом спрятал его в карман своего халата. Потом мы минуты две стояли, не двигаясь, тяжело дыша и сверля друг друга ненавидящими взглядами.
— Ты отсюда не выйдешь. — Как обычно в минуты волнения, акцент Карена усилился, и вместо «выйдешь» у него получилось «вийдешь». — Во всяком случае, своими ногами. Прежде ты доведешь роль до конца.
— Да будь ты проклят с этой ролью! Я не желаю быть замешанной в убийстве!
— Она не желает! Она хочет быть чистой, как гимназистка! Кто тебя спрашивает, чего ты хочешь? Уж если на то пошло, то на Мону Лизу настучала ты, а значит, ты наводчица. Когда она тебе мешала, ты позвонила мне и вежливо попросила: «Каренчик, Мона Лиза меня шантажирует, избавь меня от нее». Разве нет? Я не хотел ее убивать и не убивал. Ты что, думаешь, это я ее прикончил, задушил там или зарезал? Карен Данильянц, да будет тебе известно, такими делами не занимается. Каждый выполняет свою работу, поняла? И вообще, что о ней говорить, если она уже давно сидела на игле и не сегодня-завтра сама хватила бы лишнюю дозу!
Ах вот, значит, как они ее угробили! Ничего не скажешь, профессионально. Что ж, каждый выполняет свою работу. Вероятно, подумала я, очень скоро меня ждет что-нибудь в том же духе. Я не наркоманка, зато алкоголичка, и запросто могу оступиться, зазеваться на малолюдном перекрестке. Не знаю, как кому, а мне такой исход показался вполне правдоподобным. Впрочем, с Моной Лизой кареновские профессионалы, вероятнее всего, перестарались: ведь из газеты следует, что ее обнаружили с признаками насильственной смерти.
— Выпусти меня немедленно, — потребовала я решительно. И пригрозила: — Иначе я перебью все окна и заору так, что будет слышно на Петровке!
Карен улыбнулся, отступил от двери, я шагнула к ней, и в тот же миг на мою голову обрушился потолок — во всяком случае, таково было мое ощущение от страшного удара. Хотя Карен за время нашего сожительства успел надавать мне достаточно оплеух по разным поводам, так жестоко он еще никогда меня не бил…
