— Да нет. — Я покраснела. На мне ведь все еще был Маоистов костюм, надетый, как вы помните, для маскировки. — Просто я очень торопилась…
Конечно, я могла бы рассказать Софе и про Катьку с ее пробирочным младенцем, и про Инессу, и про киллера с внешностью плейбоя, но у меня уже просто язык от усталости не ворочался.
— Ба! Да ты уже спишь! — Софа наконец заметила, в каком я состоянии, и отвела меня в комнату, описать которую я даже не берусь, потому что успела разглядеть только кровать.
* * *
Что происходило в течение последних пятнадцати лет с самой Софой, я узнала на следующий день, за завтраком. Свою историю Софа излагала телеграфным стилем, без особых подробностей. То ли потому что спешила в контору, то ли просто не очень-то хотела распространяться на эту тему.
В общем, так, у нее было три мужа, от каждого из которых на память ей осталось по ребенку. Один мальчик, тот, что учится в Канаде, и две девочки, те, что на даче с нянькой. В момент нашей исторической встречи Софа пребывала не столько в одиночестве, сколько в творческом поиске, при том что ни один из трех мужей ее не бросил. Это Софа от них избавилась. От всех. По очереди. «Когда они стали занимать слишком много места».
Я слушала ее, с удовольствием прихлебывая вкуснейший кофе и с любопытством оглядывая начиненную невиданными достижениями науки и техники Софину кухню. Как раз о такой я пятнадцать лет мечтала долгими зимними вечерами, и как раз такая скоро будет у Лили. Кстати, среди чудесных прибамбасов этого святилища обнаружилась и здоровая бадья, ну точь-в-точь такая, какую Лили тащила на собственном горбу аж до шестого этажа, нежно прижимая ее к груди.
— Это что за казан такой? — как бы между прочим поинтересовалась я у Софы.
— А, это фондюшница, — отмахнулась она.
— Что-что?
— Фондюшница. Блюдо есть такое. Фондю называется.
— Вкусное? — затаила я дыхание, не стесняясь признаться в своем дремучем чугуновском невежестве.
— А хрен его знает, — пожала плечами Софа. — Его как-то там из сыра делают… Я пару раз пробовала — ни фига не получается. Зря только эту бандуру перла, аж из самого Парижа.
— Из Парижа? — ахнула я.
— Ну да. Тогда их еще к нам не завозили, а в Москве на них был настоящий бум. Все прямо с ума посходили: фондю, фондю… А сейчас это уже не модно, вчерашний день. Теперь вот стоит, пылится, а выбросить жалко.
Надо же, оказывается, бадья, заботливо приобретенная Лили для их с Маоистом любовного гнездышка, уже вышла из моды. Ха-ха-ха, так ей и надо! Отраден также и тот факт, что в моем хозяйстве таковой безделушки никогда не было, а то бы сейчас еще расстроилась, не дай бог, а мало ли у меня печалей.
