Лапочкин даже не подумал просыпаться, а Сашенька не удивилась моему наличию в квартире. С облегчением она вручила мне пищащий конверт. Оттуда смотрели два маленьких умных глаза, смотрели настороженно, но с большим интересом. Я неумело покачала конверт и вопросительно глянула на Сашеньку.
— Разворачивай! — велела она, скрываясь в ванной и включая воду на всю мощь. Я размотала ленту, раскрыла конверт, походивший на хачапури, и увидела там крепенького, как грибочек, детеныша, испуганно поджавшего ножки. Судя по оттопыренной нижней губе, он собирался заплакать.
К счастью, Петрушка совсем не был похож на Кабановича. И на Сашеньку он тоже не походил.
Я взяла его на руки, и он доверчиво вздохнул — совсем как настоящий человек.
Мне вдруг показалось, словно мы с малышом были теперь одни во всем мире — и были никому в этом мире не нужными.
Обед назначили на два часа, и владыка Сергий торопился. Машина, как назло, застряла в пробке, полупарализованные автомобили медленно ползли по дороге. Водитель нервничал, чувствовал себя виноватым сразу за все дорожное движение. Обедать должны были с местными депутатами — все это некстати, но отказать владыка не сумел. Хотя, если честно, обсуждать ему с депутатами нечего: церковными делами, кроме Антиноя Николаевича Зубова, никто из них не интересовался, да и то сказать, лучше бы и Зубов ими не интересовался. Владыка усмехнулся, вспомнив нахального бизнесмена, с легкостью обошедшего соперников на выборах. Антиной Николаевич был духовным чадом Гурия — а тот сейчас предвкушает победу, едва не посты раздает приспешникам…
Владыка поморщился от острой боли, пронзившей ногу: она так донимала его, что доктор увеличивал дозу лекарства каждый день. Насчет епархиальных дел врач особенно его предупреждал, велел беречь нервы, ну да обед с депутатами — это не такое уж и серьезное дело. Если только Зубов вновь не примется за свое.
…С Антиноем Николаевичем владыку познакомили на ежегодном приеме у губернатора, и вначале депутат епископу понравился. По всему видно, что человек неглупый и хорошо образованный. В минусы Зубову можно было зачесть излишнее панибратство и увлеченность итальянскими словечками, которыми он густо пересыпал свою речь. «Простите, владыка, это моя маленькая слабость», — очаровательно улыбнулся Антиной Николаевич, заметив, как епископ хмурится после очередного «прего».
Архиерей не любил приемов и уходил почти сразу после официальной части. Вот и тогда, выслушав гостей, сам сказал небольшую речь и простился. Дело было ранней осенью, вечера стояли светлые и тихие. Владыка остановился, чтобы глотнуть свежего воздуха, и вдруг расслышал сзади быстрые шаги. Молодой депутат махал епископу:
