В упрямстве оба Галилея не уступали друг другу. Риччи стал давать уроки математики. Сын был убежден, что поступает вопреки запрету отца, а отец делал вид, что не знает о своеволии сына.
Галилео радовала стройность и красота геометрии. Одно с неизбежностью вытекало из другого. Это вам не произвольные толкования цитат из Аристотеля, коими донимали школяров! Раз здание геометрии покоится на таком фундаменте, то оно крепко и нерушимо!
Занятия свои он держал в секрете и, чтобы не огорчать отца, читая Евклида, обкладывался томами Галена и Гиппократа. Заслышав шаги, прятал учебник геометрии и вперял свой взор в какой-нибудь медицинский трактат. В конце концов отец встревожился: если не помешать увлечению математикой, то на карьере Галилео придется поставить крест! По его требованию Риччи стал пропускать занятия, а потом и вовсе от них отказался.
К началу учебного года Галилео вернулся в Пизу. После уроков, преподанных ему Риччи, лекции медиков стали еще ненавистней. Он хотел возобновить занятия геометрией, но вдруг обнаружил, что в связке книг, привезенных из дому, Евклида не оказалось. А ведь он помнил, как упаковывал эту книгу!
С наступлением холодов тосканский двор перебрался, по обыкновению, в Пизу. Приехал и Остилио Риччи, Галилео хотелось встретиться с ним, но когда он приходил во дворец, Риччи был занят с пажами. Как он читал! Правда, из-за закрытых дверей слышно было не все, и Галилео напрягал слух, чтобы не пропустить главного. К сожалению, присутствовать на лекциях дозволялось только придворным.
Галилео все чаще являлся во дворец. Он стоял в коридоре, будто кого-то ждал, и слушал Риччи. Как только тот прекращал лекцию, поспешно уходил, чтобы не попасться ему на глаза. Так продолжалось около двух месяцев. Далеко не все удавалось расслышать. Одно непонятное положение заставляло долго ломать голову над последующим. Справиться было негде. К счастью, ему опять удалось раздобыть Евклида. Но некоторые вещи были недостаточно ясны. Он снова обратился к Риччи.
Тот внимательно слушал, и вскоре на его лице появилось выражение крайнего изумления. Галилео неплохо разбирался в весьма сложных проблемах, а главное, проявил удивительную тонкость в математических рассуждениях! Кто был его наставником? Риччи повторил вопрос. Юноша ответил не сразу.
«Мой единственный учитель, — сказал он, — это вы, синьор Остилио».
Как так? Во Флоренции они едва приступили к геометрии, а тут, в Пизе, он не видел его на лекциях. Галилео пришлось рассказать, как украдкой, стоя за дверью, внимал он разъяснениям учителя. Риччи был в восторге. Ведь пажам он излагает лишь основы, а Галилео изучил уже несколько книг из сочинения Евклида. Пусть Галилео приходит на лекции во дворец!
