Дон Джованни принялся спорить. Ведь модель-то действует, а при постройке в натуральную величину будут соблюдены те же пропорции! Галилей заметил, что этого недостаточно, и стал пояснять почему. Но Фердинандо не внял его словам.
Осуществление проекта закончилось неудачей. Злость дона Джованни была тем большей, что сломалась землечерпалка именно в том месте, где указывал Галилей. Прежняя симпатия к молодому математику сменилась жгучей враждой.
Люди, расположенные к Галилею, выражали недоумение. Зачем было высказываться против проекта, когда он мог, как и остальные, его похвалить? Тогда в неудаче виноватыми бы оказались бесчестные поставщики и неумелые рабочие, а не вельможный изобретатель. Любовь к истине? Совесть ученого? Прямодушие? Благодаря такому прямодушию проще простого погубить карьеру. Фердинандо вовсе не проявлял радости, что в числе преподавателей его университета состоит этот дерзостный математик с наклонностями прорицателя. Пусть бы он каркал себе над изобретениями других инженеров. Как-никак Джованни — отпрыск великого герцога Козимо! Да и вообще, какая неблагодарность! Дон Джованни помог Галилею получить место в университете, а тот дал отрицательный отзыв о его работе!
Те, кому Галилей портил кровь независимостью своих суждений, тут же воспользовались этой историей. Их высочество, надо полагать, не будет против, если кафедру математики займет кто-либо иной? Осенью срок контракта с Галилеем истекает, и его просто не возобновят.
Из этой возни за его спиной не делали особой тайны, и Галилей понимал, что рассчитывать на что-то хорошее не приходится. В Падуе кафедра математики оставалась вакантной. Попечители Падуанского университета находились в Венеции. Не съездить ли туда?
Письмо к Гвидобальдо дель Монте выдавало невеселые мысли Галилея. Знаменитый математик откликнулся с обычным своим дружелюбием. Его огорчает, что в Пизе не умеют ценить Галилея, но еще большее огорчение испытывает он от того, что тот не надеется на лучшее. Если Галилей отправится летом в Венецию, то пусть заезжает к нему. Силы его невелики, но он готов истратить их без остатка, дабы ему помочь.
Едва начались каникулы, Галилей, не оставив попечителю никаких бумаг, куда-то уехал. К матери во Флоренцию? Или в поместье к приятелю, чтобы там, на лоне природы, заниматься странными своими опытами: бросать с колокольни тяжелые предметы либо спускать по наклонной плоскости полированные шары?
Многие в Пизе, предвкушая удовольствие, представляли себе, как у него вытянется физиономия, когда он вернется и узнает, что контракт с ним не возобновлен.
