– Цыган… Шашни… Право, не знаю, о чем ты говоришь…
– Брось, не прикидывайся наивной!.. Мне очень хорошо известно, что ты уходишь по вечерам, и известно, когда ты возвращаешься. Тебе бы следовало поблагодарить меня за то, что я так долго молчала.
– Ты настоящий ангел, – сказала Хуана с гримасой.
Викки дважды повернулась на каблуках, но не тронулась с места.
– Будь осторожна, – сказала она, скрестив руки. – Ты можешь нарваться на сюрприз в тот момент, когда меньше всего будешь ожидать этого.
– Мне следует расценивать твои слова как угрозу? – спросила Хуана.
– Расценивай, как тебе угодно.
Она собиралась выйти из спальни, но передумала.
– Да! – прибавила она. – И торопись. Служба начинается в половине одиннадцатого.
– Не утруждай себя. Я не собираюсь идти.
– В прошлое воскресенье падре сказал, что все в этот день обязаны идти к мессе.
– Мне это безразлично.
– Ладно, – сказала рассерженная Викки. – Поступай как знаешь.
Дверь в ванную была плотно притворена. Там, стоя на коленях, Хасинта вытирала полотенцем Нану.
– Ну вот, красавица моя, теперь все в порядке. Сейчас я расчешу твои волосики, и ты будешь настоящая королева.
Викки подошла к зеркалу и начала прихорашиваться. Голубой костюм идет к ее глазам, но ленту в волосах надо сменить. Муаровая лента гранатового цвета подойдет больше. Лицо было немного бледновато, и она пощипала себя за щеки. Тайком от матери она купила розовую губную помаду. Улучив момент, когда никто на нее не смотрел, Викки боязливо подвела губы.
Между тем Хасинта усердно начесывала кудряшки Наны на уши и укладывала их в локончики. Девочка с гордостью смотрела на себя в зеркало и подняла крик, когда служанка сочла свою задачу выполненной.
– Ладно, ладно, – вздохнула Хасинта. – Я уложу тебе еще и здесь…
Пока она этим занималась, малышка вылезла из ванны и вскарабкалась на пластмассовый табурет, чтобы увидеть себя в зеркале с головы до ног. Викки кончила причесываться и обернулась. У девочки была ослепительно белая кожа, словно фарфор или целлулоид, от солнечного света, лившегося в окно, в ее волосах вспыхивали золотые искры. В своей голубой рубашонке сестренка походила на дорогую куклу, золотисто-бело-голубую куклу, которая чудесным образом вертела головкой в колечках кудрей, скакала, как коза, и улыбалась своему восхитительному двойнику в зеркале.
Затем вошла мама, держа в руках платьице с воланами; застегивая на ходу пиджак, появился и папа. Они долго любовались Наной, которая, бдительно следя за Хасинтой, казалось, совсем не замечала их. Наконец мама помогла ей надеть платье, Хасинта обула ее ножки в башмачки, а Викки повязала лентой волосы.
