Ута подумал об этом со смутной улыбкой… Во время своей последней поездки в Севилью он, как и теперь, совершенно запутался в долгах, но удача поспешила ему навстречу в обличье майора-баска. «Здесь, – сказал ему Ута, – у меня нет даже жалкого крова, мне негде преклонить голову, в то время как два выставочных зала в Барселоне оспаривают друг у друга исключительное право на показ моих полотен. Если бы благородный человек, подобно вам, испанец и католик, помог в решающий момент Эль Греко, ныне все исторические труды превозносили бы его до небес».
Ослепленный этим доводом, майор со щедрым гостеприимством распахнул перед ним двери своей виллы. Но через несколько дней, устрашенный количеством и жадностью кредиторов, которые набросились на него, он отвез своего гостя в джипе на аэродром; там ему нетрудно было отыскать знакомого летчика, который из дружеских чувств к майору согласился переправить Уту в Барселону, спрятав его в кабине своего самолета.
Так и теперь он благополучно прибудет к месту своего назначения, и никто, как и тогда, не потребует у него денег за проезд. Утешенный этой приятной мыслью, Ута снова принялся разглядывать людей, которые его спасут, на этот раз более благосклонно. Хороший народ. Всегда внимательный, самоотверженный и трудолюбивый, движимый идеалами справедливости. Сокровище, Настоящее сокровище.
Повторив несколько раз про себя эти слова, он почувствовал, что у него пересохло горло, и решил немедленно промочить его. На углу находился кабачок, освещенный зелеными кольцами неоновых трубок «Ута открыл дверцу такси и не спеша направился к заведению.
– Дайте мне две бутылки коньяка.
Пока человек, стоявший за прилавком, ходил за коньяком в комнату позади бара, Ута лениво облокотился о стойку.
– Ах да, – ворчливо прибавил он, – принесите мне еще бочонок.
– Бочонок? – Голова бармена тотчас же высунулась из-за двери.
– Да, бочонок, – подтвердил Ута, – чтобы поставить туда коньяк.
Им внезапно овладела потребность импровизировать, и он прибавил непринужденно:
– Красного или черного дерева – все равно. Главное, чтобы его не пробивали пули.
– У меня нет такого бочонка, сеньор.
Бармен оперся о косяк двери и некоторое время разглядывал посетителя с явным недоверием.
– Мои приятели только что проделали славную работенку, – объяснил Ута, делая вид, что ничего не замечает, – чистую работенку, мастерскую.
Человек снова исчез за дверью, но при этом следил, чтобы она не захлопнулась.
